– Иди, Сибирь, не хватало еще тебе сортиры чистить. Как здесь вообще на это глаза закрывают? Почему никто не жалуется?

– Не знаю, – Анохин принялся за соседнюю кабинку. – У этой школы такой высокий рейтинг, что все молчат. А ты почему не жалуешься?

– А кому? – вздохнул Леша. – Отцу не пожалуешься, а директор разве поверит? Тьфу, после этого любая армия раем покажется!

Оба хмыкнули. Леша услышал, как дверь в туалет скрипнула. Ну вот, еще зрителей не хватало. Но неожиданно перед ними возник Сеня.

– Ну и вонь, – сказал он и чихнул. – Пацаны, а где тряпки брать?

Леша удивленно хлопнул глазами.

– В подсобке возьми, – сказал он, помедлив.

– А там пять тряпок будет?

– Зачем тебе пять? – спросил Анохин.

– Сейчас наши парни придут. Девчонки тоже хотели, но мы сказали, что сами справимся. Еще будут девчонки наш сортир чистить! Давай, – Сеня грузно опустился рядом и, выхватив у Леши тряпку, принялся тереть загаженную стену. – Спасибо, Лех, – сказал он очень тихо, чтобы Анохин не слышал. – Ничего, сейчас чисто будет!

Вскоре прибежал, размахивая шваброй, рыжий Данила Пименов, за ним – маленький и ушастый Сережа Долгов и серьезный и обычно молчаливый Витя Величко. Последним влетел сосед Вити по парте Стас Бессчастных.

– О, семеро несчастных и один Бессчастных! – закричал он с порога, и Леша рассмеялся в голос – неожиданно для самого себя.

Все дружно схватили тряпки и швабры и принялись тереть грязные стены и пол. А пока терли, болтали, и Леша узнавал одноклассников с новой стороны.

Вдруг они перестали быть кучкой неинтересных ботаников, а стали Данилой, у которого, как у Рона Уизли, в семье все рыжие. Сережей, который рубится в «Варкрафт». Витей, который бросил бальные танцы. Стасом, который пишет рассказы и публикует их в интернете. И Сеней, который до одури боится матери.

Через час работа была закончена, и, побросав тряпки и ведра, ребята разошлись по комнатам. Леша стоял под душем, натирая себя мочалкой до красноты, и посмеивался. Теперь плевать на Чубыкина.

С того самого дня всю неделю Мышкин был в приподнятом настроении. Чубыкин изощрялся в остроумии, несделанные уроки лежали мертвым грузом, новостей о Ренате Вагазове не было никаких, но Леша всё равно улыбался. Впервые после исчезновения отца дышалось ему легко и даже почти свободно.

Субботним утром Мышкина ждал еще один сюрприз. Когда они с Анохиным вышли на традиционную пробежку, у школьного крыльца столпился весь класс.

– Ну что, пойдем бегать? – спросил Стас. – Наташка сказала, это весело!

Наташа фыркнула, поежилась от холодного ветра, но не возразила.

– Весело! Очень весело! – обрадовался Леша. – Ну что, все себе музыки накачали?

Правда, радость от первой общей пробежки длилась недолго. Леша с ужасом думал, что к концу декабря такими темпами они едва пробегут километр. Сережа все время падал. Сеня задыхался после тридцати секунд разминки. И все, все бежали слишком медленно и ныли, ныли, ныли. «Куда так быстро! Пошли в Макдак! Мы устали!». Леша слушал и злился: ну как эти люди могут без движения сидеть по четыре часа кряду, зубря учебник по истории, и не могут потерпеть каких-то двадцать минут бега?

– Так… нечестно, – сказал Сеня, когда они наконец пошли к метро.

– Что? – спросил Леша.

– Мы ради того, чтобы поехать в Питер, должны бегать по холоду, а ты так и будешь лысого гонять?

– В смысле?

– В смысле садись за учебу, Лех, – кашлянул Сеня. – Ты на факультативы ходишь?

– Ну… типа.

Леша числился в группе Николая Витселя, но ни разу там не появился, считая, что из-за ночных вылазок в университетские подвалы ему можно пропускать факультативы.

– Иди. У Витселя интересно. Современная литература. Тебе полезно.

Леша совсем не считал современную литературу интересной и только горестно вздохнул, а когда все разошлись, пожаловался Анохину.

– Сеня прав, – пожал плечами напарник. – Хочешь в Питер – учись.

– Ты что, не слышал? Чубыкин мне в жизни хорошую оценку не поставит!

– Так ты даже не пробовал! Попробуй – может, получится. Что, неужели из-за какого-то Чубыкина провалишь всё дело?

– Мне некогда! Ренат Вагазов! Акабадоры!

– Давай так, – дипломатично предложил Никита, – возьмем паузу до конца четверти. Ты исправишь оценки, и мы обязательно попадем в Питер и всё выясним.

Леша дернул плечами: согласен, чего уж там.

В понедельник он первым делом записался на факультатив к Витселю еще раз. Когда Леша вошел в маленький кабинет, то сильно удивился: парт не было, а стулья стояли полукругом. Он заметил Анохина, Стаса Бессчастных и еще несколько ребят из исторического. Николай Витсель увлеченно рассказывал о чем-то, и все слушали. Леша сел на крайний стул, чувствуя себя ужасно глупо.

– О, Алексей! – Витсель явно обрадовался. – Мы говорим о современных писателях. Что думаете о Пелевине?

Пелевина Леша не читал, поэтому закусил губу и невнятно произнес:

– Ну, я не читал Пелевина.

Леша живо представил, что Чубыкин бы точно сморщился и спросил: «Да что вы вообще читали, Мышкин?». Но не Витсель. Он одобрительно улыбнулся:

– О, так у вас впереди столько интересного! Останьтесь, я дам вам пару книжек. Расскажете потом, что понравилось?

Леша неуверенно кивнул. Весь урок он рассеянно слушал, как Витсель рассказывает об удивительных людях с незнакомыми фамилиями – Эко, Баррико, Бабель… А в конце затеял спор с Анохиным о романе «Нулевой номер», причем Анохину роман не понравился, а Витселю – наоборот.

– То есть ты просто говоришь: мне не понравилось, – удивился Леша, когда прозвенел звонок. Рюкзак оттягивала стопка книг.

– Я не просто говорю, что мне не понравилось, а аргументирую, – пояснил Анохин. – Ты тоже научишься.

Леша поправил лямки рюкзака. Это будет тяжелый конец года, ох, тяжелый.

Дни превратились в одну серую ленту. На смену московским ливням пришел снег и хрусткая корка на лужах. Леша с Никитой затыкали щели в оконных рамах туалетной бумагой, чтобы не замерзнуть. Целыми днями они корпели над уроками, по вечерам преподавали английский по скайпу а каждую субботу выходили на пробежку. С каждым днем бегать становилось всё холоднее и холоднее, пальцы коченели, и все едва могли дышать.

Ночью с пятницы на субботу Анохин и Мышкин прыгали в портал и погружались в акабадорскую учебу. Когда оставались силы, Леша читал книги, которые дал ему Витсель. Некоторые оказались очень даже ничего.

Чубыкин пока в старательность Леши не особенно верил, и по русскому и литературе по-прежнему ставил трояки. Правда, теперь иногда Леша получал и четверки.

– А вот если, – мечтал Леша в редкие минуты отдыха, – создать эскрита, пусть и учится за тебя!

– Использовать эскритов в своих целях запрещено, – строго отвечал Никита. Леша тут же напоминал, как напарник заставил его создать первого эскрита Джона Гуттенберга и отправить его на важное дело. Интересно, как у него там дела, в Альто-Фуэго?

– Никит, а почему ты решил стать акабадором? Почему люди вообще становятся акабадорами? – как-то спросил Леша.

– Мы переживаем поворотный момент, – уклончиво ответил Никита.

– Многие