Парфенов вдруг дернулся в сторону двери, но Хоза успел нанести удар на противоходе, выставив в сторону убегающего руку. Семен Семенович, взметнув ноги к потолку, рухнул всем телом на пол.

– Куда, гнида? Ты тоже участник спектакля, тебе уходить никак нельзя.

Ударом в лоб чеченец вывел из строя и так находящегося в полуобморочном состоянии Парфенова.

– Погоди, дойдет и до тебя очередь!

Он вернулся к женщине. Та сползла со стола и лежала на спине, широко раскинув руки. Юбка задралась до трусиков, блузка оголила грудь. Сулема почувствовал прилив желания. Надо было снять ее раньше, сейчас уже поздно. Он схватил ее левую грудь своей крепкой рукой, сжал так, что посинел сосок. Ксению боль привела в сознание, она застонала. Но нож чеченца уже был занесен, и лезвие до рукоятки вошло в белоснежное тело, в двух сантиметрах ниже основания груди. Сулема вытащил нож, отпустил грудь, ударил второй раз, в горло, откуда обильно хлынула черная кровь.

– Вот так! Первый акт закончен! – проговорил он, глядя, как задергалось тело Ксении в предсмертных судорогах.

Он повернулся, подошел к лежащему без сознания Парфенову. Наступил ботинком ему на лицо. Тот дернулся, придя в себя. Чеченец убрал ногу. На него смотрели полные животного ужаса и боли глаза Семена Семеновича.

– Ну что, Сеня, кончилась твоя жизнь?

– За что?

– Задаром, Семен Семенович, такова твоя судьба!

– Не... делай... этого... Хоза! Я откуплюсь!

– Чем?

– У меня дома есть деньги. Много!

– Молодец, что сказал об этом, но мне не нужны деньги!

Он нагнулся над дрожащим мастером, схватил за подбородок, дернул его вверх, полоснул лезвием ножа по туго натянувшейся коже, которая, лопнув, обнажила широкую безобразную рану, откуда, как и из горла Ксении, на пол толчками хлынула черная кровь. Хоза поднялся.

– Вот и второй акт завершен. Спектакль закончен. Пусть теперь менты ломают голову над тем, кто так зверски разделался с партийным активистом и обычной проституткой. Не иначе, их вместе застукал пьяный постоянный клиент путаны и ярости его не было предела. Ну и шайтан с ними! Свое дело он сделал. Пора чисто уйти.

Он достал из сумки холщовый пакет, бросил в него окровавленный нож, пошел на выход. Со двора прошел садами в проулок до асфальта, осмотрелся. Никого. Хоза вытащил из той же спортивной сумки полуботинки. Обувь, в которой работал в доме, бросил в пакет, туда же – перчатки и килограммовую гирю. Проходя мимо колодца на выходе из проулка, швырнул в него пакет. Все! От прямых улик он избавился, теперь к Марату. Как на заказ, начался дождь. Так под дождем, но при отсутствии прохожих, добрался до дома своего старого друга, Марата, с кем когда-то корешился на зоне. Тот жил один. Там переоделся точно в такую же одежду, в какой был все это время. Мокрую одежду бросил в печь. Яркие языки пламени, жадно шипя, набросились на новую добычу, в одно мгновение превратив ее в пепел.

Сулейманов, спокойно поужинав, уснул на приготовленной постели с чувством выполненного долга. Какое-то время ему не давали покоя последние слова Парфенова о деньгах. Но брать их, не расстроив версию убийства по ревности, было невозможно. Менты обязательно обшмонают хату мастера. Там все должно оставаться, как было, в том числе и деньги. Сулема отбросил мысль о деньгах. Жилин заплатит больше.

В понедельник Хоза Сулейманов прибыл в контору карьера, где только и было разговоров что об убийстве в доме на Сиреневой, 10. Но он прибыл работать и сделал то, что и должен был сделать. Из приемной начальника связался с Жилиным:

– Дмитрий Сергеевич? Это Хоза!

– Что у тебя там, Хоза?

– Задание выполнил!

– В полном объеме?

– Конечно! Две бухты силового кабеля выйдут к нам на неделе.

– Молодец! Счастливого возвращения!

– Сегодня же отправлюсь обратно.

И Сулейманов беспрепятственно покинул Верхотурск. Местная милиция никак не связала убийство на Сиреневой с командированным из Рахтура, приняв версию, как и предполагал Сулема, убийства из ревности, и начала поиск мифического убийцы из числа многочисленных клиентов проститутки Ксении Драгуновой.

Серый оказался прав в том, что утром им особо выспаться не дадут. Около восьми часов с реки послышался шум приближающейся моторной лодки. Старый небольшой баркас пристал к причалу, из него вышли двое, один нерусский, что сразу бросалось в глаза, второй – угрюмый здоровяк, который и закрепил баркас. Они прошли к дому, вошли в него.

– А ну подъем, бродяги! – подал команду нерусский.

Бывшие зэки зашевелились.

– Сейчас! Оденемся только.

– Давайте и выходите на причал. Пойдем, Шмель, на воздух, ребятишки, видно, самогона где-то