Неудивительно, что регентше нравились труды Кристины Пизанской. Их следовало прочесть любой даме высокого ранга и держаться изложенных там советов. Возможно ли, чтобы женщина и правда была равной мужчине?

Радостнее всего Анне было в компании с регентшей. Эта женщина отличалась такой открытостью, что однажды неожиданно для самой себя юная фрейлина стала расспрашивать Маргариту, каково ее мнение насчет женщин, Библии, и задавать еще массу вопросов о тех удивительных вещах, которые узнала в этом восхитительном новом мире. Маргарита всегда отвечала мудро и с юмором:

– Ах, la petite[9] Болейн, вы правы, когда спрашиваете, должны ли женщины быть равны с мужчинами. Но женщинам редко удается самим устраивать свою судьбу или править, как я. Моя почившая свекровь, королева Изабелла Кастильская, стала королевой по законному праву, но она тоже редкий пример. От нас, женщин, зависит, сможем ли мы показать мужчинам, что обладаем не меньшими способностями, чем они.

– Мадам, но мы не можем водить армии в битвы, – встряла Изабо; остальные фрейлины захихикали.

Подняв руку, регентша призвала их утихнуть:

– Изабелла делала это. Конечно, она не сражалась, но вдохновляла на бой. Вот к этому, дамы, нам всем и надо стремиться. Мы хотим, чтобы мужчины восхищались нашей храбростью, нашими личными качествами и интеллектом, а не только красотой.

Услышав эти слова, Анна затрепетала. Вскоре она узнала, почему Маргарита постоянно носит траур.

– Многие называют ее Dame de Deuil, – сказала Герда однажды утром, расчесывая волосы Анне.

– Скорбящая дама? Как печально. Но почему?

– Она верна памяти мужа, герцога Савойского. Он умер девять лет назад.

Анна видела его портрет, висевший во дворце, – романтического вида молодой мужчина с лицом ангела в обрамлении длинных светлых волос. Как ужасно, наверное, в таком молодом возрасте потерять столь красивого супруга. Регентше было всего тридцать три.

В первые недели по приезде ко двору Анна с удивлением услышала, как Маргарита Австрийская свободно беседует с фрейлинами о своем прошлом.

– Вы знаете, что меня выдавали замуж три раза? – обратилась она к Анне всего через два дня после памятного разговора с Гердой. Придворные дамы шили в завешанной гобеленами гостиной, filles d’honneur сидели рядком, склонив головы над работой. – В детстве я была выдана за дофина и отвезена к французскому двору, но, когда мне исполнилось одиннадцать, для него нашли лучшую партию, и наш брак аннулировали, а меня отправили домой. Я больше злилась, чем горевала. – При воспоминании об этом Маргарита улыбнулась. – Потом меня выдали за Хуана, принца Астурийского, наследника короля Фердинанда и королевы Изабеллы Испанской. Он был молод и красив, и я была счастлива, но он умер через несколько месяцев после свадьбы, оставив меня с ребенком. – На обычно безмятежное лицо Маргариты легла тень печали. – Моя маленькая девочка умерла сразу после рождения. Пришлось оставить ее в Испании, а самой вернуться в Нидерланды.

– Мне очень жаль, мадам, – посочувствовала Анна.

– Она у Господа, – ответила регентша, и голос ее внезапно оживился. – Он покоит ее в своих руках. И я снова обрела любовь, с моим Филибертом. Он меня обожал. Я помогала ему управлять герцогством Савойским. Увы, мы прожили вместе всего два года – так мало для счастья. А потом в ужасную жару он отправился охотиться на кабана, перегрелся, выпил много кружек ледяной воды. Он умер в агонии. – Маргарита отложила шитье и устремила взгляд вдаль, словно видела мужчину, которого потеряла. – Вот почему, la petite Болейн, я поклялась больше никогда не выходить замуж. Стоит полюбить – и неминуем риск утраты. Не забывайте об этом.

Эразм Роттердамский был одним из многих гостей, которые наслаждались прославленным гостеприимством регентши. За ее столом часто сиживали художники, писатели, философы и музыканты, которым она покровительствовала. Вечера оживлялись концертами полифонической музыки, которую она любила, или гостей развлекали показом ценнейшей коллекции живописи Яна ван Эйка, полотна которого отличались исключительным богатством колорита и красотой. Анна часто присутствовала на этих экскурсиях, зачарованная изящным разговором, обменом идеями, высокой гармонией и великолепными произведениями искусства. Это был мир, который не могла нарисовать самая буйная фантазия, и как же упоительно стать его частью. По дому и семье Анна не скучала вовсе, кроме, разумеется, матери и Джорджа, который часто писал, выражая сожаления по поводу ее отсутствия.

Жизнь Анны состояла не из одних только придворных церемоний и учебы. Регентша устраивала пиры и банкеты; выступала в роли хозяйки вечеров и затевала танцы; еще она любила охотиться; предводительствовала на турнирах и явно поощряла игру в то, что называла придворной любовью.

– Это существенный аспект рыцарства, – объясняла она своим filles d’honneur. – Вы все уже в том возрасте, когда начинают искать привлекательных мужчин. Одна из причин, почему родители отправили вас к моему двору, состоит в их надеждах, что я подыщу вам хороших мужей.

Анна ощутила, как стоявших рядом фрейлин охватила дрожь, и в ее душе тоже возник восторженный трепет. В двенадцать лет, достаточно взрослая для замужества, она начала сознавать, что фигура ее расцветает, и ловить на себе восхищенные взгляды молодых мужчин, подвизавшихся при дворе регентши. Она уже осваивала искусство стрелять черными глазами, со свистом рассекать воздух юбками, чтобы они раскачивались, подчеркивая очертания бедер, и начала постигать бесконечные возможности флирта.

Анна жадно внимала рассказам Маргариты о придворной любви.

– Джентльмену, даже женатому, позволительно ухаживать за вами, – говорила та. – Они могут выражать свое восхищение и даже страсть. Вы должны распоряжаться ими, в этом смысле титул «госпожа» является почетным. Однако ни при каких условиях вы не должны дозволять мужчинам выходить за границы приличий. Оставляйте своих ухажеров в сомнениях и держите на расстоянии вытянутой руки, потому что мужчины не ценят то, что достается легко. Даже самый легкий поцелуй – это большое одолжение. Ваша честь – величайшее сокровище. Никакой мужчина не захочет иметь жену с запятнанной репутацией, какое бы милое лицо у нее ни было и каким бы большим приданым ее ни снабдили. Никогда не забывайте об этом, юные дамы!

– По крайней мере, нам позволено целовать их, – тихо сказала бойкая девушка, стоявшая слева от Анны.

Но Маргарита услышала.

– Нет, Этьенетта де Лабом, от вас зависит, когда – и если – вы позволите им поцеловать вас. Благородная дама всегда должна помнить, кто она, и не забывать о чести своей семьи, о надеждах родителей на ее будущее. В нашей власти, дамы, держать в узде и облагораживать мужскую похоть. – Она спрятала улыбку, слыша сдавленные смешки девушек. – Вы можете флиртовать, можете поощрять, можете даже дарить благосклонность – до определенного момента… Но главный приз – вашу добродетель – вы принесете как величайший дар своему супругу.

Анна начиталась про любовь в поэмах и