– Ты без нужды провоцируешь ее, дорогой мой, – заметила мать.

– А как насчет Изабеллы Испанской? – накинулась на Джорджа Анна. – Как насчет регентши Маргариты? Обе они мудрые правительницы и успешно справляются с властью. Ты отстал от времени, братец. Приведи хоть одну вескую причину, почему женщины не могут управлять.

– Они кидаются подушками, – со смехом ответил Джордж, и Анна его стукнула.

– Ну-ка прекратите, вы оба! – приказала мать. – Нам много чего нужно обсудить. Анна, мне надо знать, достаточно ли у тебя вещей, чтобы прибыть ко двору. Есть у тебя подходящие платья белого или черного цвета? Никакие другие расцветки не допустимы для дам королевы.

Времени скучать по Франции не было. Только успела Анна приехать домой, как уже снова собиралась в путь. Вскоре ее вещи были аккуратно уложены в сундуки, и брат с сестрой отправились в Гринвич, оставляя позади мать, которая задумчиво махала им вслед с подъемного моста.

Растянувшийся вдоль берега Темзы дворец из красного кирпича с многочисленными башенками напомнил Анне дворцы регентши. Это была явная их имитация, здание строили для развлечения и напоказ. Надо всем возвышался мощный донжон, в котором размещались королевские апартаменты, вокруг раскинулись прекрасные сады.

– Здесь родился король, – сказал Джордж, когда они въехали на конюшенный двор. – Он любит это место.

Галереи и комнаты внутри дворца были светлыми благодаря высоким эркерам, из которых открывался вид на реку. Окрашенный в желтый цвет потолок в главном зале соответствовал остальному яркому декору, казавшемуся слишком пестрым и безвкусным для глаза, который привык к утонченной, классической размеренности интерьеров французских королевских дворцов. Однако стены украшали прекрасные гобелены и впечатляющие красотой фрески. Все гостиные были обставлены изысканной мебелью, а на устланных тростником полах лежали дорогие турецкие ковры.

Джордж провел Анну вверх по внутренней лестнице донжона к двери апартаментов королевы, где она назвала свое имя стражнику, и о ее приходе было объявлено.

– Удачи! – шепнул брат и удалился.

Анна осталась одна.

Королева Екатерина подняла взгляд от шитья и улыбнулась.

– Добро пожаловать, госпожа Анна, – сказала она и протянула руку для поцелуя.

Королева была одета затейливо – платье из дорогого дамаста, на голове бархатный капор в традиционном английском стиле, формой напоминавший фронтон здания, и с длинными наушниками по бокам. Головной убор обрамлял бледное и слегка даже одутловатое лицо, на котором от постоянных тревог залегли морщины; правда, сейчас выражение его было сладостным.

Поднявшись из реверанса, Анна заметила, что у всех остальных придворных дам капоры английского фасона, которые полностью скрывали волосы. Анна забеспокоилась, не станет ли королева возражать против ее французского капора, но Екатерина ничего не сказала. Она была полностью сосредоточена на любезном представлении Анны главным дамам своего двора, предводительницей которых, похоже, была мрачная и сухощавая, аристократического вида дама, графиня Солсбери. Вскоре Анна узнала, что графиня и королева очень дружны.

Новая фрейлина быстро освоилась с обычаями этого королевского двора, однако вскоре, к своему неудовольствию, обнаружила, что он больше напоминает двор королевы Клод, чем Маргариты. От фрейлин ожидалось неукоснительное соблюдение религиозного долга и совершение благих дел. Они часами шили алтарные покрывала, ризы или одежду для себя и бедняков. Но все же королева любила музыку и танцы. Кроме того, она была образованна, и Анна наслаждалась интеллектуальными беседами, которые велись в ее гостиной, хотя взгляды новой госпожи были сугубо ортодоксальными. Здесь невозможно было даже заикнуться о таких противоречивых вопросах, как религиозные реформы или эмансипация женщин. Тем не менее фрейлины Екатерины пользовались гораздо большей свободой, чем те, что служили Клод, и в покои королевы даже приглашали молодых придворных из окружения Генриха или кардинала Уолси, чтобы они весело проводили время с девушками под благосклонным взглядом Екатерины.

Королева не скупилась на похвалы. Анне поручили следить за гардеробом и личными вещами Екатерины, и все, что делала новая фрейлина, принималось с неизменной улыбкой и вежливым «благодарю вас». Анна обнаружила, что постепенно привязывается к Екатерине; этой женщиной действительно нельзя было не восхищаться. И принцесса Мария, которая часто проводила время с матерью, оказалась очень милым ребенком, исполненным грации, приятным в речах и вообще очаровательным. За первую неделю Анна поняла: есть много такого, за что она должна быть благодарна, получив место у королевы Екатерины.

Английский двор был гораздо более строгим и чопорным, чем французский, и одной из первых вещей, которые заметила Анна, – это соблюдавшийся здесь этикет. На случайные связи при дворе смотрели строго, и от всех ожидалось следование добродетельному примеру короля и королевы. Отклонения от правил случались, в этом Анна не сомневалась, и в подобной ситуации главным становилось слово «осмотрительность».

Вскоре она поняла, что является предметом пристального внимания всего двора. А чему удивляться? Анна была проникнута духом Франции: ее стиль в одежде, манеры, речь, поведение – все говорило о принадлежности к иной культуре. Этим она выделялась на фоне других придворных дам, и мужчин тянуло к ней, словно мотыльков, привлеченных светом пламени. Но она не позволит вскружить себе голову.

– За неизменную целомудренность вас называют Святой Агнесой! – посмеиваясь, сказала Мария, когда они сидели и болтали в одной из дворцовых комнат, отведенных Уиллу Кэри как одному из джентльменов короля.

Первое время, пока Анна еще мало кого здесь знала, она в свободное время часто приходила к сестре. Мария угощала ее хорошим вином с марципанами и посвящала во все придворные сплетни.

– Говорят, никто не принимает вас за англичанку, но только за прирожденную француженку. Может быть, не слишком хорошо казаться такой, раз мы воюем с Францией?

– Какая разница, – отозвалась Анна. – Я не могу не быть собой. И, кроме того, сомневаюсь, что отец купит мне новые платья в английском стиле. В любом случае я заметила, что некоторые дамы уже копируют мои наряды.

Мария пожала плечами:

– Что касается нарядов, нам, вероятно, придется взяться за шитье. Уилл говорит, скоро будут устроены торжества по случаю приезда имперских послов. Они собираются вести переговоры о помолвке принцессы Марии с императором.

– Но она еще дитя! – Анна вспомнила бургундский двор и холодного, презрительного эрцгерцога Карла с его тяжелой отвисшей челюстью. Теперь он был королем Испании и императором Священной Римской империи – самым могущественным человеком в мире, и ему было уже двадцать два года. Сердце Анны обливалось кровью от жалости к малютке-принцессе, которую обручат с таким неказистым мужчиной. – Он ей в отцы годится! Девочке всего шесть лет!

Тем не менее она прекрасно понимала, почему король, явно обожавший свою дочь, готов был отдать ее, несчастную малышку, замуж за человека, который был почти в четыре раза старше. Отец Анны сделал бы то же самое, если бы представилась такая выгодная возможность.

– Она будет императрицей. Этот брак принесет ей славу, – говорила Мария. – Я думаю,