Дворовая игра в «Казаки-разбойники» раскрыла в нём сыскные качества. Он всегда находил мнимых врагов. Мальчишки уважали его за лидерские качества, стремились попасть в его стан. Отец спокойно относился к любым увлечениям сына, по вечерам рассуждал с ним о жизни, воспитывал честность и рыцарство. Дома в кругу друзей отец часто устраивал политические дебаты, а гармонично развивающийся пацан жадно впитывал информацию. С тех пор Борис интересовался политикой и в армии вступил в партию. Такая удивительная, насыщенная печальными событиями жизнь сложилась у Бориса.
Он отвлёкся от воспоминаний и представил мёртвое беззащитное тело друга, наставника, почти отца. Казалось, что даже по отцу он страдал меньше. Ничтожная колотая рана вырвала из жизни легендарного по меркам Борова человека. Каша из жизненных историй вконец убила страстное сердце опера. Скорбные слезы жгли глаза горячим свинцом. Сжав кулаки от жуткой злости, он снова ударил по столу чуть не разбив стекло под которым лежали календарь и записки-напоминалки, обхватил голову, взъерошил волосы и заскулил.
Кто и за что совершил чудовищное преступление, кому выгодна или нужна была смерть, за что друга приговорили к таким мукам? Он долго просчитывал с чего начать. Он был не тем мальчиком, как много лет назад, он стал чувствовать преступление на уровне тонких материй. Надёленный даром предвидения, он всегда как ищейка брал правильный след. Рисуя схему расследования, Боров мысленно представлял жизнь Потапа. Он раскладывал её на составляющие, собирал как пасьянс, чтобы вскрыть причину убийства.
От схематично нарисованного в центре листа Потапа расходились стрелки в разные стороны. Первую причину он означил стрелкой и подписал – случайное убийство. Это была самая страшная линия, которая почти всегда означала висяк. Он бы рад был её вычеркнуть, но для этого недоставало причин. От первой причины шли нити – случайный свидетель – чем чёрт не шутит, когда Бог спит. Вторую причину – ревность, он оставил на всякий случай. Третья была – месть – менту всегда есть, кому мстить. Он подрисовал ещё пару версий связанных с работой. Каждая требовала тщательного исследования жизни Потапа. Почти отец казался открытой книгой, но у всех у нас есть свои тайны.
Борис задумался о судьбе. Если бы Потап остался жить на Севере, возможно проскрипел бы до глубокой старости, окружённый внуками. Потап делился с ним впечатлениями о Севере, рассказывал, что происходило вдали от Родины, с нежностью повествовал о природе, о людях, традициях и специфике жизни там. Но Родина неустанно звала его вернуться, словно злой рок завис над ним как топор палача, чтобы забрать в могилу. У Потапа после Севера была возможность выбрать любое место жительства в любой республике. Он вернулся к матери и дочери, но выбор был ошибочным, он привёл к трагической гибели.
– Судьбу на кобыле не объедешь, – постучал ручкой по столу Борис и, уронив голову, уснул от бессонных ночей.
Он перелопатил кучу свидетелей, искал любую зацепку убийства, затронувшего честь милиции.
Борис шёл по лесной тропинке. Кругом пели птицы, трещали цикады, аромат хвои бодрил усталого путника. Он вышел на просторную поляну и увидел в центре дряхлую старушку. Приближаясь к ней, его сердце забилось как муха в банке. Поравнявшись с женщиной, он заметил под рваной юбкой окровавленные язвы на ногах. Она протянула к нему почерневшие от солнца сухие руки с мольбой о помощи. Нечёсаные седые длинные волосы упали на лицо. Цепляясь руками за его одежду, она умоляла:
– Спаси меня сынок, я скоро умру от страшной болезни. Смерть гонится за мной. Помоги избавиться от нее.
Его сердце сжалось от сострадания. Вдруг, черты её лица показались ему знакомыми. Он замер. Перед ним стояла его мать. Он не видел несчастнее женщины, чем эта. Он подхватил её на руки и понёс через лес к людям, чтобы вылечить. Долго они шли по лесу и чем дольше шли, тем гуще смыкался лес, темнее становился день, тяжелее казалась ноша. Ветки цеплялись за одежду, царапали кожу, а мать все громче рыдала. Они вышли на солнечную поляну, где стол полный яств манил путников. Новая одежда лежала на пне. Он причесал матери волосы, переодел в чистый сарафан и накормил. Мать бросилась ему в ноги и стала целовать землю. Смущаясь, Борис хотел провалиться на месте. Он поднял мать, поцеловал её в макушку и сказал:
– Я так долго искал тебя, наконец, нашёл. Я любил тебя всю свою жизнь и жалею только об одном, что мы так рано расстались. Ты погоди мать немного, и мы встретимся.
– Береги себя! Берегись! Не спеши сынок, у тебя ещё вся жизнь впереди.
Он шёл не оглядываясь, а она долго махала платком, прощалась с сыном, пока он не скрылся в глубоком лесу.
Борис поднял голову над столом от телефонного звонка. Сны приходившие в последнее время к Борову были трагичными и кошмарными. Он просыпался от их ужасов, а потом долго помнил каждую приснившуюся мелочь. Сон вызвал двоякое ощущение. Опер был рад, что повидался с матерью и гордился что спас.
– Да, я, – ответил он в трубку. Хорошо, приходите, буду ждать и, положив трубку, отправился в архив.
Уже полгода он не мог избавиться от кошмаров, даже хотел обратиться к врачу. Странные ощущения, что он стал трофеем, за которым охотятся, появились совсем недавно на фоне ужасающих снов. По вечерам он даже не раз оглядывался, проходя через огромный парк к дому. Всякий шорох странно настораживал и раздражал, он обвинял себя в излишней бдительности.
Перекладывая архивные папки, он вспомнил много раскрытых дел совместно с Потапом и задержался на одной из них. С тех пор прошло много лет, но он помнил его как сейчас. Это было одно из самых громких дел. Спустя годы он осознал, что выглядел весьма неубедительно при раскрытии преступления. Борову стало стыдно за совершенные поступки в отношении напрасно обвинённых людей. Он покраснел за то, что причинил страдания. Полистав дело, он задумался. Надо бы получить сведения об убийце и узнать, как сложилась его судьба. Он подсчитал срок и подумал, что тот ещё не стар. Боров пометил в блокноте: отработать как версию.
Нелёгкий опрос жены Потапа увенчался безрезультатно. Погруженная в горе женщина не могла активно помогать расследованию. Но её телефонный звонок с просьбой поговорить насторожил, уж больно испуганным был голос.
Лида в подавленном настроении, облачённая в чёрный шарф переступила порог кабинета и, не ожидая приглашения, тяжело опустилась на стул, словно её покинули силы и заплакала. Борис подхватился, налил в
