Медленная речь и глухой низкий голос гипнотически действовал на его собеседников, и поэтому в его присутствии все вдруг успокаивались и затихали. В кабинете всегда царствовала звонкая тишина. С возрастом Потап все больше ею наслаждался, потому что тяжело переносил стресс и различные дискомфортные ситуации в общении с начальством и агрессивными людьми. Он слишком погружался в переживания по любому поводу, а тишина спасала от нервных срывов, клокотавших внутри не безразличного к жизни людей старшего лейтенанта.
Видя волнение Бориса, он откликнулся помочь, так и не научившись отказывать людям в их просьбах.
– А точнее, пожалуйста? Без загадок хотя бы, – Борис занервничал, чувствуя, что дело на пороге раскрытия.
– Эта вещица, – он поднял её вверх, многозначительно посмотрел и помахал перед носом Бориса, – может точно доказать причастность к убийству, если найти его обладателя.
– Кого найти, Потап? Я что-то никак не могу разуметь намёков, – Кабанов покраснел до краёв волос, стесняясь своей неопытности.
– Ни кого, а что! – он полез снова в кожаную сумку, вынул из нее плюшевого медведя и сунул в руки следователю. Доктор следил за манипуляциями ментов и молчал.
Борис покрутил в руках игрушку, понюхал её, потрепал и со смехом сказал, – У меня похожий в детстве был. Но каким боком он в нашем деле появился?
– Тот-то, ни при чём. Он игрушка моей дочери. Видишь, я ему вчера нос сломал. Щелбан оказался слишком сильным, – он приложил пластмассовый нос к игрушке. – Вечером приклею назад. А этот нос, что в пакетике, я достал из руки Ирины Красиковой.
– Чего, чего? Что за фигня? – брови Бориса поползли вверх. Я что-то пропустил? – он с недоверием глянул в глаза.
– Вот такая метаморфоза получилась. Никто не знал, что за штука осталась в руке у малышки. Мне эта вещица не давала покоя с того дня, когда я её увидел. Ничего в голову не приходило. А вчера у дочери в игрушках нашёл медведя, усадил его на стол, беседовал с ним по душам и всю ночь пил с ним на брудершафт.
После этих слов психиатр повернулся и пристально посмотрел на криминалиста, решая, говорит ли он правду или врёт. Потап уловил на себе испытывающий взгляд профессора и произнёс.
– Честное слово, говорю истинную правду.
– Бывает и похуже, не волнуйтесь, – старикан захихикал, прикрыв кривые зубы рукой.
– Правда, правда, …щёлкнул его по носу, а он взял и отвалился. А когда я его нашёл под столом, то я сразу понял, что было в руках убитой девочки, – он специально не назвал её имени. Так ему легче было думать о ней, как о несуществующем предмете, иначе его сердце не выдержало бы боли от нахлынувших воспоминаний.
– Интересно, – Борис не переставал удивляться его прозорливости и памяти к мелочам.
– Вчера я даже уснуть не мог, когда разгадал, что за вещица хранится в вещдоках, – заносчиво произнёс эксперт. – К тому же у похищенной малышки в руках тоже был медвежонок. Они, видите ли, шли с дядей берлогу строить. Как тебе такой расклад?
– Тогда, что мы теряем время, пошли и расколем этого ублюдка! – Борис быстро встал, готовый бежать.
– Стоп! Малыш! Ты можешь все испортить. Мы здесь собрались, чтобы утвердить тактику.
– Это всего лишь косвенная улика, но она как мина замедленного действия может неожиданно взорваться. Давай попробуем сыграть на этом. Никогда нельзя быть в чем-то слишком уверенным, пока не доказано с научной точки.
– Хорошо если сработает, – Борис в надежде потёр руки. – Я согласен на любой вариант. Если прокатит, тогда можно будет к утру успокоить город, – торжествовал опер, в прищур рассматривая нос медведя, который протянул ему друг.
– Вот и обговорим, как будем действовать, – похлопав совсем ещё мальчишку по плечу, наставлял эксперт.
– Натерпелись страху люди. Если бы этот гадёныш попался им на расправу от него не оставили бы и клочка.
– Вину ещё доказать надо, – Потап пригрозил пальцем.
– Ещё бы. Я этого момента жду не дождусь. Руки чешутся, не могу!
– Пока вину не докажем, лучше охлади свой пыл. Не опускайся до уровня преступника, мой тебе совет. Жутко хочется увидеть мерзавца и предать суду.
План был готов к исполнению.
Борис оживился при мысли, что именно сейчас может выгореть дело, и он получит признание. Легко подхватился со стула, и уверенно покинул кабинет эксперта. От нетерпения выбить признание у него горела душа. Потап шёл следом, наставляя малоопытного оперативника, а профессор мечтал о получении опыта по выявлению маниакальных наклонностей, понимая, что каждый маньяк эта неизведанная сумасшедшая планета. Потап добавил последний штрих, отшлифовывая созданный план допроса.
– Боря, ты главное не спеши. Медведь наверняка имел для Нелюдова особое значение. Нащупай его больное место, и он раскроется. Сработать может любая мелочь. Смотри это ювелирная работа. Когда я начну работать с Пашей, ты – молчи. А если нужно будет взвинтить его, то вступай в полемику ты.
Они зашли в камеру и обнаружили арестованного в той же позе, в которой оставил его полтора часа назад следователь. Паша замкнулся и стал другим. С ним прежним Паша не имел ничего общего.
…Время для него остановилось. Что ему оно? Паша мог часами просиживать на кровати и не двигаться. Вселившийся однажды злой дух прижился в нём и беспокоил редко, только тогда, когда ему было трудно одолеть переживания. Чтобы избавиться от болезненного восприятия испытываемых чувств и эмоций, он уходил во внутренний монолог рассуждений, которые как заезженная пластинка крутились в его голове. Сейчас как раз настало время монолога. Не исполненная месть разбудила в нём злой дух, который мучил его.
– Надо убить! Эта тварь не должна жить. Надо исправить ошибку. В следующий раз сразу убью. …Надо убить! Эта тварь не должна жить. Надо исправить ошибку. В следующий раз сразу убью.
Чтобы сдвинуть пластинку с заезженного места, нужен был толчок извне.
Эти повторяющиеся фразы избавили его от чувств. Он воспринимал только произносимые им слова, которые побуждали к действию. Нет слов – нет чувств, нет чувств не надо слов. Он не мог изменить информацию, потому что его чувственные каналы были заблокированы злобой. Въевшиеся в голову слова возвращали его к исходной проблеме, и он повторял их по кругу, как вращающий жернова ишак. Застывший взгляд выдавал ущербность его мыслительных процессов, и было очевидно, что под застывшей маской скрывался психопат. В свойственном ему состоянии, он упускал множество восхитительных и изумительных событий, которыми наполнена жизнь обычных здоровых людей, его сознание просто миновало
