очень тактично. — "Позвольте мне осмелиться сделать предложение, барон Шнейдер. Так случилось, что пианист-виртуоз и композитор Курт Мейснер является одним из моих самых старых друзей. Он, действительно, прожил в моем доме на Ривьере много лет после войны, и привык говорить, что обязан своей карьерой поддержке, которую ему оказала моя семья. Он сейчас в Париже уже некоторое время, и у меня есть основания полагать, что он был бы заинтересован в том, что вы сейчас планируете".

Ланни знал, что его заявление должно показаться наивным великому человеку, но он хотел получить подтверждение этого. Барон высказался: "Я благодарю вас, мсьё Бэдд, так случилось, что я имел честь быть знакомым с герром Мейснером. Он оказал мне неоценимую помощь в организации нашего комитета Франция — Германия".

"Я хотел обратить внимание на то", — продолжал махровый интриган, — "что Курт является одним из близких друзей фюрера, часто играет для него и пользуется его доверием. Он будет одним из лучших людей, чтобы довести ваши предложения до Гитлера и разъяснить ему вашу точку зрения".

— Ваше предложение превосходно, мсьё Бэдд, и я обязан вам за него.

Другой продолжал: "Я надеюсь, что я не слишком назойлив, барон", — зная, конечно, что барон будет вынужден согласиться. — "Вопрос очень деликатный, и я только делаю предложение, на которое вы не должны чувствовать себя обязанным отвечать. Я понимаю, что у Гитлера есть еще больше оснований желать смены правительства во Франции, чем в Испании. Франция его ближний сосед и расширяет кредитование России, его постоянного врага. Если Гитлер находит стоящим вкладывать миллиарды франков в поддержку генерала Франко, мне кажется, что он был бы финансово заинтересован чисто из деловых соображений в поддержке правительства Франции, которое пообещает закрыть испанскую границу и остановить нынешний поток поставок красным. Вам так не кажется, господин барон?"

Проницательные темные глаза Эжена Шнейдера пристально вглядывались в глаза этого самонадеянного американца, как если бы он читал каждую из мыслей, прятавшихся за ними. Ланни был хорошо знаком с этим трюком и знал, что искусный мошенник должен встретить пристальный взгляд таким же пристальным. Наконец, оружейный король ответил: "Мсьё Бэдд, этот вопрос, как вы говорите, один из самых деликатных. Я могу только сказать, что данный вопрос будет внимательно рассмотрен".

— Я уважаю вашу сдержанность, барон. Я слышал, что снижение влияния Дорио происходит из-за того, что его обвинили в получении немецких фондов, а он, видимо, не смог отрицать этого. Все, что я хочу сказать, что я знаю Курта Мейснера с детства, когда появляется особая теплота в отношениях, которую нельзя обрести в дальнейшей жизни. Позвольте мне рассказать вам строго конфиденциально, что Курт был секретным агентом Generalstab, действующим в Париже во время мирной конференции. До этого он был артиллерийским офицером, был ранен, потерял свою жену и ребенка из-за военных лишений. Так что вы можете понять, почему ему трудно любить французов. Он прибыл в Париж в гражданской одежде по поддельному паспорту, и, так как это было в военное время, он должен быть расстрелян вашей полицией, которая уже взяла его след. Моя мать помогла мне переправить его в Испанию, что спасло ему жизнь, что Курт признавал много раз. Я говорю вам все это, чтобы вы могли понять, почему он будет доверять мне больше, чем он мог заставить себя доверять любому французу.

— Ваша история весьма интересна, мсьё Бэдд.

— Я хочу сказать, что если вы согласны с моим предложением, я буду рад обговорить с Куртом планы, обсуждавшиеся нами сегодня, и донести до вас его реакции и советы.

Осторожный магнат повернулся к своему гостеприимному хозяину. Принадлежа всю жизнь к высшему свету Парижа, барона нельзя было удивить la vie à trois, и, наверное, слышал слухи о ситуации в семье де Брюинов. — "Ну, как, Дени?"

Père de famille отвечал: "Я не мог придумать лучшего способа".

"Вы понимаете, мсьё Бэдд", — сказал другой, — "вы имеете дело с самой неприкосновенной тайной нашего движения. Политическая жизнь всех нас зависит от её строгой сохранности".

"Мне не нужно говорить об этом, барон", — ответил Ланни, опять-таки избегая откровенную ложь. — "Я прожил большую часть своей жизни во Франции, и достаточно хорошо знаю ваши политические отношения. Кроме того, я пользовался доверием ряда ваших государственных деятелей, и никогда не предавал их".

X

Первое, что сделал Ланни по возвращении в отель, он позвонил на квартиру Курта Мейснера. Он не видел Курта более года, и удовольствие композитора казалось неподдельным, когда он услышал голос своего друга. "Приходи на обед", — сказал он, и Ланни ответил: "Конечно".

Агент президента сел за свою портативную машинку и напечатал подробный отчет о заговоре Кагуляров с целью свержения Французской республики. Он не сообщил, как он получил эту информацию, но написал: "Это из первых рук и абсолютно точно". Он перечислил имена участников и изложил программу, подписался "103". Письмо было адресовано с Гасу Геннеричу и отправлено по почте.

Про себя он сказал: "ФДР не поверит". Но, конечно, Ланни не мог повлиять на это. Он жил в то время, когда было так много невероятных вещей, даже если они случались на самом деле.

Курт жил в фешенебельной квартире, подходящей к его статусу в музыкальном мире. У него был лакей, обслуживающий его, бритоголовый силезец, воевавший под его началом всю войну и до сих пор сохранивший военную выправку. Человек, вероятно, добавивший шпионаж к своим обязанностям, и у Ланни сложилось впечатление, что он не одобрял появление иностранцев вокруг. Даже когда Ланни говорил о своем визите к фюреру, Вилли Абихт отказался смягчиться. Может быть, он думал, что фюреру не следовало быть в такой компании. Или, возможно, что лакей был просто мрачен, потому что, победоносно сражаясь в течение четырех долгих лет, он потом оказался в самый последний момент побеждённым.

Также в квартире находилась секретарша, молодая скандинавская блондинка, преданный нацист, бойкая и эффективная. У Ланни не осталось сомнений относительно ее двойной роли в этом доме. У Курта у себя дома была жена и несколько детей, временами он возвращался и зачинал другого. В прежние времена он счёл бы своим долгом быть верным своей жене, но теперь появилось новое мировоззрение. Нацистский мир был миром мужчин, и первая обязанность женщины было подчинение. Начальство Курта, несомненно, следило за тем, что у него был надежный немецкий спутник, так чтобы можно не опасаться козней соблазнительных вражеских дам. Никаких Мата Хари на этот раз. По крайней мере, не работающих на немцев! Возможно так, кто мог сказать? Может быть одной из обязанностей Ильзе Феттер было следить за деятельностью Курта и регулярно отчитываться об этом.

Если так, то она не могла