— Это, безусловно, экстраординарная история, герр Бэдд.

— Захаров был настолько впечатлен, что после долгого перерыва он вернулся, и в течение многих лет использовал этого медиума для общения со своей умершей женой герцогиней де Маркени. В начале этого года мне довелось проводить сеанс с мадам в моем отеле в Париже, и мне сказали, что только что прибыл дух сэра Бэзиля. После этого я вышел и купил газету с известием о его смерти.

— Я никогда не имел такого убедительного опыта, как эти. Где этот медиум сейчас?

— Она была в Париже, когда я уехал. Моя мать намеревалась забрать ее обратно в наш дом.

— Могу ли я её когда-нибудь увидеть?

— Конечно, если она вам интересна. Хотите ли вы, чтобы я привёз ее в Берхтесгаден?

— Я буду вам очень благодарен. Позвольте мне заплатить стоимость её переезда.

— Не беспокойтесь об этом. Мы брали ее с собой, когда навещали друзей в Лондоне и в других местах, и всегда были вознаграждены каким-нибудь интересным событием. Я должен предупредить вас, что духи не почтительны к людям, и сэр Бэзиль не единственный из наших друзей, кто был сконфужен тем, что произошло на сеансе.

— Мне нечего скрывать, герр Бэдд, если это, конечно, только не государственные вопросы.

— К ним у этих духов мало интереса. Но я думаю, что вы хотели бы услышать об одном инциденте, который произошел со мной около трех с половиной лет назад. У меня был спиритический сеанс с мадам в моей студии у себя дома. Здание раньше использовал Марсель Дэтаз. Я взял ее туда, потому что там тихо и спокойно. Картины Марселя и прекрасная библиотека на стенах, завещанная мне двоюродным дедом, который был унитарианским проповедником в Коннектикуте. Это было во второй половине дня. На улице дул мистраль. И он довольно сильно шумит в сосновых деревьях и кипарисах на мысе Антиб. Мадам начала резко, как она делает, когда происходит что-то болезненное. Ее контроль, индейский вождь по имени Текумсе, обычно не позволял себе расстраиваться, но теперь его голос дрожал, когда он рассказывал: 'Только что пришёл дух, маленький человек в гражданской одежде, его только что застрелили. Я вижу, что он лежит на диване, покрытом желтым шелком, кровь льется из раны в шею, и из других ран. Это большая комната с высокими потолками. Он важный человек. Все вокруг бегают в волнении, некоторые пытаются помочь ему, другие кричат. Я слышу слово Долл, это имя? Он зовёт священника, но никто не приходит. Он перебирает пальцами четки, и поэтому, я думаю, что этот человек католик. Такова была сцена, герр рейхсканцлер, и я сделал заметки об этом. Было 25 июля 1934 года. И как только сеанс был закончен, я позвонил в редакцию газеты в Каннах и получил известие, что Дольфус был убит в Вене около трех часов назад.

— Удивительная история, герр Бэдд. Действительно, она заслуживает того, чтобы её сравнивать с ясновидением Сведенборга великого пожара, который уничтожил почти половину города Стокгольма. Вы, конечно, знаете об этом случае?

— Я читал где-то. Но я не рассказываю эту конкретную историю очень часто, потому что там не было свидетелей, а людям в это слишком трудно поверить.

Дело в том, что Ланни никогда не рассказывал эту историю, и не собирался рассказывать её снова. Причиной было то, что такого сеанса никогда не было. Он выдумал эту историю, чтобы Гитлер заговорил об Австрии, и это была приманкой. В рассказе этой истории не было никакого риска, мадам никогда не знала, что происходило на ее сеансах, а по собственному заявлению Ланни, на сеансе никто не присутствовал. Теперь он ждал, как рыбак, смотрящий за борт своей лодки и видящий, как большой черный окунь подошёл к наживке, почувствовал её вкус или запах, или что там окунь чувствует. Наконец, он берет её в рот. Аллилуйя!

Фюрер всех нацистов заявил: "Вы, несомненно, знаете, герр Бэдд, что есть люди, которые говорят, что я имею отношение к убийству бедного Дольфуса. Я вас уверяю, у него было много своих врагов, и им были не нужны мои намеки".

— Я могу легко поверить в это, герр рейхсканцлер, ситуация в Австрии печальное недоразумение.

— В основном всё довольно просто. Австрийцы немецкий народ и принадлежат к neue Ordnung, который я создаю. Некоторые из них были введены в заблуждение ложной пропагандой, происходящей из Москвы или других ядовитых центров. Но, как только австрийцы поймут, что я делаю и планирую, они увидят, где лежат их истинные интересы, и ничто не сможет вытащить их из моего рейха.

Ланни насыпал дорожку из пороха и поджёг её, и теперь все, что ему нужно было делать, это сидеть и смотреть, как она горит. Он знал, что из предыдущего опыта, что всякий раз, когда фюрер начинал, он становился завороженным собственным красноречием, своим четким и логическим ходом мысли и видением прекрасных вещей, которые он собирается сделать с Европой, когда он её получит. Его планы были настолько рациональны, настолько совершенны, что ни один человек не мог их отвергнуть, когда понимал их, и ни один человек не мог не понимать их, когда их объяснил фюрер, как он объяснял их сейчас. То, что некоторые люди предпочли то, что они называли "свободой" тому, что фюрер называл "Ordnung" было знаком того, что эти люди были ненормальны, а это нетерпимо. Если они отказывались это понять, ничего не оставалось, как их уничтожить. Это была неприятная работа, но фюрер не отказывался от неё. Он хотел всё делать миролюбиво, особенно в Австрии, потому что немецкая кровь была священна в его глазах. Он хотел, чтобы этот умный американец подтвердил его убежденность в том, что масса австрийского народа была рада объединиться со своими немецкими братьями, и отвергнет небольшую группу своекорыстных аристократов во главе с канцлером Шушнигом, воспитанным иезуитами, который был в союзе со средиземноморским и, следовательно, расово неполноценным Муссолини.

"Вы знакомы с Веной, герр Бэдд?" — внезапно спросил фюрер.

— Я был там несколько раз в ходе моей профессиональной деятельности. Я видел множество прекрасных картин в тех старых дворцах, расположенных в тихих и уединенных третьем и четвертом районах.

— Вы напомнили мне о том, что я уже давно хотел. Я хочу иметь несколько хороших работ Дефреггера, и мне сказали, что их можно найти в Вене.

— Я видел там несколько работ. Вена, безусловно, то место, где надо покупать картины прямо сейчас.

— Его жанровые картины крестьян доставляют мне огромное удовольствие. Вы знаете, что я родился в этой стране, и видел из моих окон почти всю эту страну.

— Будьте уверены, я никогда