кровати. Начал привязывать. Татьяна отбивалась свободной рукой, что вызывало лишь смех насильника.

– Давай, давай! Бей сильней!

Закрепив левую ногу, Колун проделал то же самое с правой. Силой он не был обделен, да и Татьяна не могла эффективно сопротивляться. Через минуту она с поднятыми к дужкам и разведенными ногами, закрепленными к железной скобе, могла двигать только правой рукой. Но и ту насильник провязал к уголку постели. Бедной женщине оставалось только в бессильной ярости биться головой о подушку. Ей было стыдно, но она уже ничего не могла сделать, находясь в полной власти насильника. А тот отошел от кровати. Поднял бутылку, сделал еще несколько глотков. Закурил, блестя глазками, глядя на привязанную женщину. Затем поставил бутылку водки на пол и шагнул к кровати.

Колун долго и по-зверски насиловал Татьяну. Молодая женщина дико кричала.

Эти крики и разбудили Пузырева.

Тот открыл глаза. В комнате подельника не было, а из приоткрытой двери бункера раздавались крики. Пузырь понял, на что решился Колун. Мгновенно протрезвев, выхватив из куртки пистолет, он ворвался в бункер. Увидел картину насилия.

Подскочил к Колунину, сорвал его с Татьяны и сбросил на бетонный пол.

Колун заорал:

– Отвали, Пузырь! Я порву эту стерву!

– Ты ничего больше не сделаешь, мудак!

– Уйди! Уйди, Пузырь. А то…

Пузырев приставил ствол пистолета ко лбу подельника:

– А то что? Ну, падла, договаривай?

– Ты чего, Пузырь?

– Тебя, урода, для чего здесь оставили? Чтобы ты насиловал заложницу? Или охранял ее? Отвечай, придурок!

Колун пришел в себя:

– Вань! Бля буду! Сука сама спровоцировала меня, ноги задирала. Она сама хотела.

– Сама? То-то я смотрю, матрац в крови. Ох и пожалеешь ты об этом, Колун!

– Ты че, сдашь меня?

– Не, у тебя в натуре сорвало крышу. Чего тебя сдавать, если босс утром и так все узнает. И мне из-за тебя, пидора, достанется.

– Пузырь! Мы ж с тобой как братья. Давай я свалю, а? Ты же скажешь, что ничего не видел, ничего не слышал. Ночь же мы поровну делили. Ну я и оттрахал сучку, когда ты спал. А потом отчалил. До утра я уйду далеко.

– А за твои делишки мне ответ держать? Нет, уж, браток, каждому свое. Ты не думал, когда лез на бабу и подставлял меня? Водку, наверное, специально приволок? Чтобы меня споить? Точняк, специально. Ты еще по трезвяне решил отыметь жену Тимохина. Отымел. За что и ответишь! А ну перевернулся и руки за спину! Дернешься – пристрелю! Ты меня знаешь.

– Пузырь!

– Заткнись!

Пришлось Колуну выполнить требование подельника.

Он попросил:

– Ты хоть одеться дай! А то пол холодный.

– Яйца отморозить боишься? Не бойся. Во-первых, не отморозишь, а во-вторых, они тебе теперь вряд ли пригодятся. Лежи!

– Лежу!

Пузырев отошел к двери. Снял с гвоздя второй комплект наручников. Вернулся к Колунину, нацепил оковы на запястья.

– Вот так-то оно лучше будет!

Колун спросил:

– Че дальше делать собираешься?

– Сказал, заткнись и лежи молча.

Пузырев прошел к кровати. Ножом срезал жгуты, державшие ноги и руку Татьяны. Она вытянулась, бездумно глядя в потолок.

Пузырь потрепал заложницу за щеки:

– Эй! Красотка! Очнись. Все кончилось! Щас позвоню кому надо, приедут, помощь окажут!

Татьяна перевела взгляд на Пузыря:

– Подонки!

Пузырев вскричал:

– А кто виноват, сука? Не твой ли упертый муженек? – Он сбавил тон: – Тебе не должны были нанести вред. Но кто ж знал, что козел Колун захочет трахнуть тебя? Хорошо, что я еще вовремя проснулся. А то замучил бы он тебя до смерти!

– Мне благодарить тебя?

– Обойдусь! Ну, козел Колун, ну сучара!

Татьяна произнесла:

– Лучше бы ты не просыпался. Отмучилась бы свое, и все! Все одно мне не жить теперь.

– Ты это брось! Скольких баб в городе насилуют? И что, все кончают с собой? Ни хрена. Пройдет время, забудется. Вас же предупреждают, нет, на своем стоите. Долбаны. Отдали бы кафе и жили спокойно.

– Да пошел ты, урод!

Пузырев набросил на тело Татьяны одеяло.

Вытащил Колуна в соседнее помещение. Закрывая дверь бункера, услышал, как забилась в истерике Татьяна. Сплюнул на пол. Положил пистолет на стол. Взял сотовый телефон. Повертел его, собираясь с мыслями и представляя, ЧТО сейчас вызовет его звонок. Но позвонить надо. Иначе вместе с Колуном под раздачу Мирзы попадет и он.

Решившись, набрал номер бригадира.

Тот ответил не сразу, сонным голосом:

– Да?

– Рудик, у нас ЧП.

Сон у Рудольфа Слимова как рукой сняло:

– Сука сбежала?

– Хуже!

– Хуже? Не понял!

– Колун изнасиловал ее!

– Что?!!

– Изнасиловал, говорю, Колун Тимохину!

– Вы… вы… бля… что… охренели там? Да… ты понимаешь, что это значит? Мирза с нас со всех по три шкуры спустит. Где сейчас Колунин?

– Рядом. Я стащил его с бабы и заковал в наручники.

– А до этого где был?

– Спал! Мы на двоих ночь разделили!

– Разделить бы вас! Так, я еду к вам!

– Давай!

Не прошло и часа, как Рудик вошел в помещение охранников. Запах спиртного почувствовал тут же.

– Водку, падлы, жрали? Кто пойло притащил?

Пузырев кивнул на подельника:

– Колун! И водку, и пиво, и жратву!

– Сильно бабу этот придурок отделал?

– Похоже, сильно. На матраце кровь. Видно, драл во все дыры, раскорячив жгутами из порванной