– У какого Антона Павловича?
– У писателя Чехова.
– Он знает Чехова?
– Нет, Ади попал к нему случайно, в компании. Вот, прошу принять – ходатайство о моем допросе и приобщении к дознанию этих карточек, а также о допросе наших знакомых, отдыхавших вместе с сыном. У меня и билеты на поезд сохранились! Вы не возьмете – я к следователю пойду!
«Все, надо выпускать этого Адольфа, следователь его не арестует, – вздохнул в душе Кунцевич. – Ну почему же он молчит, почему не расскажет, откуда у него монеты? Друга сдавать не хочет? Не побоялся из-за него свободы лишиться. Крепкая у них дружба…»
– Ваш сын женат? – вдруг спросил Мечислав Николаевич.
Аптекарь смутился и покраснел:
– Нет. Никак не может найти себе избранницу.
«Ах, вон оно что! Ади-то скорее всего из этих… Да, не выдаст он милого дружка, не выдаст…»
– Густав Эдуардович, я буду с вами откровенен. Адвоката вы себе нашли грамотного, и представленные вами доказательства скорее всего позволят вашему сыну избежать наказания. Но это будет решать суд, который состоится не скоро. А до суда Адольфу придется посидеть. Сейчас он в Спасской части, потом его переведут на Шпалерную. Сколько он там просидит – одному Богу известно. Может, год, может, два, кто его знает, как скоро мы отыщем Чуйкова. А Адольф кашляет…
– Но неужели ничего нельзя сделать? Ведь он не виноват!! – По небритым щекам аптекаря потекли слезы.
– Помогите нам отыскать Трофима.
– Я не могу, я не вправе… Ади мне этого никогда не простит.
– А вы выбирайте, что лучше – иметь обиженного на вас сына или…
Кунцевич замолчал. Молчал и фармацевт. Потом он поднял на чиновника влажные глаза:
– Если я вам сообщу местонахождение Чуйкова, вы отпустите сына?
– Я приму все меры к этому.
– Поклянитесь.
– Слово чести.
Аптекарь достал из кармана еще один конверт и дрожащими руками вытащил из него письмо.
– Вот. Пришло сегодня утром. Чуйков в Англии.
Не так давно между Российской и Британской империями было подписано соглашение, согласно которому правительства двух стран обязывались по требованию судебных властей оказывать друг другу правовую помощь.
Поскольку дело находилось на личном контроле у министра внутренних дел, все необходимые бумаги были выправлены с волшебной скоростью.
В градоначальстве чиновнику для поручений выдали паспорт на имя купца первой гильдии Вячеслава Николаевича Концевича, Нобель оплатил билеты на недавно начавший курсировать между Петербургом и Парижем поезд «Норд-Экспресс», и в 8 часов вечера в понедельник, 17 мая, губернскому секретарю предстояло отправиться в первую в его жизни заграничную командировку.
В день отъезда Мечислав Николаевич обедал дома. Он съел щи, бифштекс с жареной картошкой и, отхлебывая из чашки чай, просматривал «Петербургский листок» – на службе он теперь старался газет не читать. Но и дома ему помешали – из прихожей раздалось треньканье дверного звонка. Через минуту кухарка принесла карточку, на которой было написано: «Андрей Богданович Яременко, коллежский асессор». Мечислав Николаевич поднялся и пошел встречать гостя.
На этот раз охранник был в форменном сюртуке, на петлицах которого отливали серебром эмблемы родного министерства.
– Чем могу служить? – спросил хозяин незваного гостя.
– Здравствуйте, Мечислав Николаевич. Как вы, наверное, изволили вспомнить, зовут меня Яременко, Андрей, Богданов сын. Служу я неподалеку и сегодня, идучи в ресторан обедать, решил к вам заглянуть, так как имею до вас небольшой разговорчик.
– Милости прошу. – Кунцевич жестом показал на гостиную. – Может быть, чайку прикажете?
– Не откажусь.
– Нюра, голубушка, – попросил губернский секретарь прислугу, – принеси еще один прибор.
Выпив чаю, гость откинулся на стуле и скрестил руки на груди:
– Сегодня отправляетесь?
– Что-с? – удивился Кунцевич.
– Я говорю – в Англию сегодня уезжаете?
– Да… А собственно?..
– А собственно у меня к вам будет небольшая просьба, точнее две! Первая: вы должны показать мне письмо, ну или хотя бы подробно пересказать его содержание. Ну и второе: в Лондоне вы будете докладывать все о ходе розысков Чуйкова моему человеку.
– Прямо так и докладывать? – возмутился чиновник для поручений.
– Ну мы же одно дело делаем, Мечислав Николаевич! Вам Чуйков интересен с точки зрения уголовного розыска, нам – с точки зрения политического.
– Ах, вы все-таки им интересуетесь, а почему же тогда на мой запрос ответили, что не располагаете о нем никакими сведениями?
– На то были причины секретного характера-с. Наша служба предполагает наличие таких секретов.
– Хорошо, хорошо, я совершенно не против оказать содействие политической полиции, но для этого вам надобно формально обратиться к моему начальнику, он даст команду и …
– Что мне надобно, я и без вас знаю! – резко сказал Яременко. – И воспринимайте эту мою просьбу как приказ.
Мечислав Николаевич поперхнулся чаем:
– Что? Что вы сказали?
– Вы прекрасно слышали, что я сказал, поэтому повторять не буду. Как в моей деревне говорили – глухому попу две обедни не служат.
Кунцевич вскочил:
– Милостивый государь! Я попрошу…
Гость продолжал сидеть:
– Что вы попросите? Что? Становым в Амурскую область вас отправить? Или вообще в арестный дом? Вы из себя смолянку не стройте, господин губернский секретарь, фамилия Ведерников мне хорошо известна.
Сыщик застыл.
Коллежский асессор ухмыльнулся:
– Что, поубавилось гонору? Да садитесь вы, не стойте столбом!
Губернский секретарь послушно сел.
В столице империи в ту пору велась активная война с азартными играми. И возглавлял наступление на этом фронте сам градоначальник.
Единственным местом, где разрешалась легальная игра в карты, были клубы. Поскольку утверждение устава нового общества было сопряжено с большими трудностями, ушлые ребята, подвизавшиеся на этом поприще, нашли другой выход. Они входили в соглашение с правлениями уже давно существующих, но бездействующих обществ, заключали с ними условия, затем от лица общества арендовали помещение, приобретали мебель, ставили буфет и начинали извлекать прибыль. В устав вносились невинные на первый взгляд изменения – описание целей и задач общества дополнялось пунктом о «разрешенных играх», а в перечислении статей доходов появлялось упоминание о доходах от карточных игр.
По закону играть разрешалось только членам клубов либо их гостям, но только тем, которые заносились в специальные списки. О появлении в клубах дам полусвета не могло быть и речи. Кроме того, в клубах дозволялись только так называемы коммерческие игры, то есть такие, выигрыш в которых зависел не только от слепого случая и везения игрока, но и от его умственных способностей. Азартные же игры, такие как «Макао», «Баккара» и им подобные, в которых при везении мог выиграть и полный идиот, были строжайше запрещены.
Естественно, что чинная игра в преферанс среди нескольких постоянных членов клуба большого дохода антрепренеру дать не могла. Поэтому в клубах играли во что хотели и все, кто хотел. Азарт разжигал аппетит, выигрыш требовал немедленно себя спрыснуть. А присутствие рядом со столом симпатичной и легкодоступной мадемуазель скрашивало горечь проигрыша. В результате
