– Хиония не ошибается! – указала Алеста. – Почему ты так считаешь?

– Потому что ей не следовало выставлять двух существ с идентичными магическими способностями друг против друга. Клин клином вышибают, да? Так вот, народная мудрость работает не всегда. То, что способности чудовищ совпадают с некоторыми способностями Великих Кланов, – это вовсе не знак судьбы. Это всего лишь следствие того, что свои силы вы получили из одного источника, и относиться ко всему нужно соответствующе. Поэтому ты и Хель – последние, кто должен был оказаться на поле боя. Так же, как Хиония и Хель! Их силы тоже совпадают. Атаковать Хель должны те, кто может справиться с ее силой, но при этом поразить ее своей собственной, не дать ей подготовиться.

– Это сложно!

– Это война, она не бывает простой, – невесело усмехнулся Родерик. – Но тебе с ней точно пересекаться нельзя! Ты нужна нам – но в битвах с теми, у кого таких сил нет. Ты и сама знаешь, именно твоя сила не раз становилась решающей! Ты не должна быть той, кем тебя ожидают увидеть, но ты можешь принести огромную пользу, если будешь собой.

Она не хотела прислушиваться к его словам, пыталась убедить себя, что это всего лишь ловушка, речь, заготовленная кем-то другим, чтобы не выпустить ее из отряда. И все же Алеста сидела рядом с ним, касалась его, чувствовала, что он не врет.

У него, если задуматься, было куда больше причин для скорби. У него отняли его собственное наследие, все, что он знал, заменив это чем-то принципиально новым. Да еще и Керенса его бросила… вот уж от кого Алеста такого не ожидала!

– Прости, – тихо сказала она. – Я обидела тебя…

– Меня не так просто обидеть.

– Ты хочешь, чтобы я вернулась в отряд?

– Да, – ответил он.

– А если я скажу, что не хочу? Не могу больше, не готова!

– Я не буду настаивать, я приму любое твое решение, потому что оно должно быть именно твоим. Но и ты не торопись, подумай о том, что я тебе сказал. Пока у нас в любом случае другое дело.

– У нас? – нахмурилась Алеста. – Какое еще дело?

– Прибраться тут! – Родерик обвел рукой кластерный мир. – Ты восстановишь те растения, которые можешь, а я уберу те, которые восстановить уже нельзя.

Колдунья окинула его недоверчивым взглядом. В прошлом Родерик был аристократом, а теперь – воином, ему не полагалось таким заниматься!

– Ты что, правда будешь деревья таскать?

– Почему нет? То, что сейчас война, не означает, что мы должны постоянно ходить с угрюмыми лицами. Мне нравится восстанавливать то, что было разрушено. Это дает мне надежду, что все еще наладится.

Когда-то он верил, что в любой ситуации нужно бороться за мир. Но теперь эта простая истина казалась Амиару слишком книжной, стерильной. Здорово, когда можно ходить в белом и сиять безупречностью! Но в жизни так не бывает. Иногда остаться чистым просто не получается, и любая попытка принять правильное решение может обернуться трагедией для ни в чем не повинных людей.

Поэтому, когда Керенса рассказала ему о своей встрече с Вейовисом и предложении чудовища, он понятия не имел, как поступить. Радостно заявить, что нужно согласиться на переговоры? Мол, мир доступен всем, Вейовис одумался, ура?

А так не получалось. Потому что Амиар знал чудовищ – и знал Вейовиса. Он видел, на что способен этот монстр. Разве тот, кто решился убивать женщин и детей, может вдруг измениться и заговорить о мире? Нет, конечно!

В то же время, это был не первый странный поступок со стороны Вейовиса. Если оставался хотя бы крошечный шанс, что великое чудовище перейдет на их сторону, упускать его было нельзя.

– А сама-то ты что думаешь? – спросила Дана, глядя на Керенсу.

Она была рядом с ним и все слышала, но и Дана не торопилась с выводами.

– Я не знаю, – вздохнула Керенса. – Я не могу верить ему – но хочу верить!

– Так уж и хочешь?

Странно было слышать это именно от нее. Да, все кланы ненавидели чудовищ – не меньше, чем чудовища ненавидели их. Но у клана Мортем все равно было особое положение. Они выступали тюремщиками этих существ, а значит, их главными врагами. Во время их побега они лишились лидера клана, да и его сын чуть не погиб. По идее, Керенса должна была кричать о казни громче всех.

Но она сомневалась.

– Хочу, – кивнула колдунья. – Он не лгал мне… По крайней мере, лжи я не почувствовала.

– Мы говорим о великом чудовище, а не о нелюде, – напомнил Амиар. – Ты могла не распознать его ложь.

– Я ведь из клана Мортем, забыл? Нас не нужно учить читать энергию чудовищ, мы и так умеем.

– То есть, он сказал правду? Даже про то, что якобы напал на меня, намереваясь проиграть?

– А разве нет? Он сказал, что ты это и так знаешь.

Вот в этом и был еще один подвох: Амиар действительно знал. Во время их битвы Вейовис был силен – чертовски силен, не один монстр, а целая армия! И все же Амиара не покидало чувство, что он сдерживается, бьет не в полную силу и даже избегает самых удачных ударов.

Это не означало, что Амиар не смог бы победить его… Пожалуй, смог бы, он и Плутона однажды обратил в бегство. Но тогда не обошлось бы без ран! Позже, когда Амиар думал об этом, все произошедшее напоминало ему скорее тренировку, чем полноценный поединок.

Вейовис принял на себя удар, принял раны и боль… добровольно ли?

– Тут все либо очень просто, либо очень сложно, – задумчиво произнесла Дана. – Знать бы только, где граница!

– Просто? – поразился Амиар. – Что здесь может быть простого?

– Просто – это если Вейовис сказал Керенсе правду. Он устал от жизни животного, он хочет большего. Сложно – если все это часть их общего плана. Вейовис пытается втереться к нам в доверие, только и всего.