Вот и бушевал дракон-лич, наводя ужас на все живое и неживое на десятки верст вокруг…
Но рано или поздно эмоции стихают и приходит черед осмысленных действий. И Рошаг смог наконец с холодной головой заняться принесенным из Равеста трофеем. Трофеем, который для смертных выглядел как каменный прямоугольный блок – более того, долгие века он вообще был частью кладки в фундаменте королевского дворца в Зелоде! – а в глазах лича тускло светился белесым огнем и уже с расстояния в полторы версты вызывал характерные вибрации в костях.
И вот это-то сокровище было наконец в лапах Рошага. Легендарная Первооснова из наскальных храмовых текстов в Чилизе обрела своего истинного хозяина.
Разум подсказывал, что прежде, чем разбираться с секретами камня, следует восстановиться после ран, но эмоции и неудержимая внутренняя потребность заглушили доводы разума. И дракон-лич, едва усмирил свой гнев, тотчас взялся за исследование древнего наследия.
Сначала ощупал блок Первоосновы лапами, затем бросил несколько исследовательских заклятий, а под конец и вовсе проник разумом в его центр. И… мгновенно ухнул в глубокий сон, так похожий на смерть. Тело его обмякло, в глазницах угас огонь жизни, и он уже не мог видеть, как из камня в центр его головы потек ручеек бело-золотой энергии. Как с каждой поглощенной крупицей древней магии осыпается пылью блок и как начинают дрожать и наливаться Силой кости самого Рошага.
К этому моменту восставший из мертвых лог поглотил уже несколько белых шаров – источников схожей магии. Но даже их совокупное воздействие не могло сравниться с тем, на что оказалась способна Первооснова. Поврежденное тело одного из самых могущественных представителей нежити, подвластное лишь самой разрушительной магии, плыло точно воск, избавляясь от одних черт и приобретая новые. Затягивались раны, трансформировались конечности, изменялись внешние покровы и внутренние органы – если таким словом уместно называть внутренности немертвой твари. Но не это было главным. Самые сложные метаморфозы происходили в невидимых глазу сферах, где дух дракона-лича последовательно превращался в нечто иное. Величественное, грандиозное и гораздо более пугающее. И именно эти изменения нематериальной сущности Рошага задавали тон в его телесном преображении.
В какой-то момент баланс между духом и материей окончательно сместился в сторону первого, и гротескные уродливые черты нежити стали сменяться на нечто более цельное и гармоничное. Туловищу вернулась симметрия и правильность. Выровнялись плечи. Череп стал меньше размером, а пугающие перекосы сначала сгладились, а затем и вовсе исчезли. Передние и задние лапы превратились в подобие рук и ног. И лишь чешуя сохранила прежний матовый отлив, сквозь который просвечивал голубоватый замысловатый узор, да щупальца все так же двумя пучками висели за спиной. В остальном Рошаг из дракона превратился в прямоходящего ящера какой-то неизвестной породы.
Но кое-что в облике Рошага даже на фоне всех метаморфоз выделялось особо. На груди у него теперь вместо костяной брони красовались две похожие на маски пластины. Одна изображала улыбающееся лицо праведника, буквально источающее любовь ко всему миру. Другая же представляла собой мрачную, исполненную звериной жестокости рожу демона. И они совсем не смотрелись простыми украшениями. Что-то таилось там, за ними. Что-то, с чем разумное существо ни за что не захочет связываться…
Впрочем, Рошаг смог поглотить далеко не всю силу Первоосновы. Часть сущности, содержащейся внутри каменного блока, была отторгнута телом лога. И, образовав два светящихся потока, потянулась прочь из пещеры. Через переходы и залы, извиваясь точно змеи, они добрались до логовищ Ловчего и канчора. Где с яростью изголодавшихся рептилий впились в тела «генералов» армии Бездны.
Могущественные твари не сопротивлялись, словно давно ожидая чего-то подобного. И спустя миг впали в спячку вслед за своим лидером. Спячку, которая точно так же, как и у него, сопровождалась глубокими телесными и духовными трансформациями.
И тогда часы, ведущие отсчет времени до давно предсказанного конца света, ускорили свой ход.
* * *Бримс всегда любил свой кабинет в здании главного штаба Наказующих. Ему нравилось там абсолютно все: отделанные панелями из ралайятского дуба стены, узорчатый паркет на полу, иссорский ковер с традиционным узором, высокие окна с зелеными шторами и тяжелый массивный стол с обтянутой изумрудным сукном столешницей. Вроде бы ничего особенного – не слишком богато и уж точно не так уж и изысканно, однако именно сюда он старался прийти в самые сложные периоды в своей карьере Магистра и именно здесь принимал многие судьбоносные решения.
Так случилось и сейчас.
Едва разделавшись с первоочередными делами в поместье покойного Виттора – то есть дождавшись прибытия представителей Ложи Магов и Совета Мастеров, которые по протоколу обязаны подтвердить факт смерти Архимага, и организовав из команд Наказующих и Охранителей поисковые группы для поимки убийц, – льер Бримс тотчас отправился в Семь Башен. И, раздав помощникам череду приказов, призванных унять революционный энтузиазм своих сторонников, а заодно развеяв всеобщие опасения по поводу собственной кончины, Магистр укрылся в том самом кабинете.
И только там позволил себе задуматься, как быть дальше. Канва событий давно выскочила за рамки допустимого, и без проработанного плана действовать было слишком опасно. Особенно в свете того, что одного из своих противников он уже недооценил.
– Эх, Виттор, Виттор… наломал ты дров… – пробормотал Бримс, сцепив пальцы и положив руки на стол. – Мало того что струсил и Светлым продался, мало того что сил и знаний от них набрался, так еще и смог меня почти переиграть. Стыдно сказать, но ты, пусть при поддержке артефактов, кучи помощников и заранее подготовленной ловушки, столь блестяще провел со мной поединок, что, выкладываясь на полную, я мог добиться лишь ничьей. Ничьей, Темный Оррис твой папа!
Магистр неверяще замотал головой. Проклятье, многодневное противостояние было настолько выматывающим, что у него оказалась не только исчерпана магическая Сила, но и заметно упали духовные и ментальные способности. Да что далеко ходить, ранее он как-то не замечал за собой тяги к разговорам с самим собой, однако сейчас испытывал в том настоящую потребность.
– Хфургово семя, а еще кто бы мог подумать, что точку в нашем конфликте поставит его величество К’ирсан Кайфат. Человек, вокруг которого мы оба столь долго пытались плести интриги и которого я в конце концов прочил на роль главного жупела после гибели одного трусливого Архимага, сыграл свою собственную партию. И то, что ее предложил ему именно я, дело не меняет. Сколько таких заготовок бывает в каждом деле, и сколько из них никогда не идет в ход? – Бримс мрачно хмыкнул. –
