— Не беспокойтесь.

— И ничего лишнего! — Всё же добавил он.

Уже сделав несколько шагов в направлении ожидавшего её спутника, девушка вдруг вернулась.

— Надеюсь, — произнесла она, глядя прямо в глаза Артуру, — что однажды, в нашем общем будущем, мы встретимся с вами. И вы расскажите мне всю историю целиком.

— Мне бы очень этого хотелось, Ирина, — кивнул он.

И теперь уже не оборачиваясь, девушка быстро, насколько позволяла длинная, подметающая дворовую пыль, юбка засеменила прочь. Он проводил её взглядом, и ещё некоторое время смотрел вслед двум удаляющимся по дороге фигурам. Промелькнула мысль, что прошагать несколько миль по сельской дороге в таком платье занятие не из лёгких и уж точно не из приятных. Но он знал, что путешественники благополучно доберутся до портала. Ведь их встреча с Ириной уже состоялась в его прошлом, а значит, состоится и в её будущем.

Теперь оставалось дождаться дилижанса, убедиться, что посланник воспользуется этим транспортом и последовать за ним. Для себя Артур пока не мог решить, было хорошим или плохим знаком то, что таинственный незнакомец не отправился так же к порталу. Он мог, заметив слежку, решить повременить раскрываться, а затем постараться оторваться от преследователей и воспользоваться другим попутным порталом, которых немало было разбросано вдоль основных европейских трактов. А мог и вовсе оказаться именно тем, кем и являлся изначально — тайным почтальоном, везущим некое послание императору.

Тем временем грохот внутри дома, наконец, стих. Над двором нависла тревожная тишина. Все замерли в ожидании, чем закончилась грандиозная свалка в обеденном зале. Правда, никто, кроме, разумеется, Артура, почти не сомневался в трагической судьбе храброго юноши, который должно быть либо убит, либо тяжко покалечен озверевшими головорезами. Благородные жались к коновязи, боязливо переглядываясь и жалобно перешёптываясь. И даже Шляпа повернул голову и явно смотрел в сторону разбитых дверей заведения из-под широчайших полей своего головного убора.

И тут из тёмного проёма икая, выполз какой-то тип с окровавленными губами. Один глаз совершенно затёк и превратился в едва различимую щель. В уцелевшем глазе читалось безумие вперемешку со смертельным ужасом, словно узрел он только что самого дьявола. Несчастный замер ровно на пороге, уронив голову на руки, вытянутые в отчаянном жесте, будто ища помощи.

— И не благодари меня, — произнесла Селена, переступая поверженное тело и обращаясь к нему же. — Благодари моего брата, — она бросила воинственный взгляд в сторону Артура. — Ни одного трупа! — Слишком громко возвестила она. — Всё, как вы просили.

Он не просил. Хотя, теперь просить уже и не надо было. Теперь надо было поскорее убираться отсюда. Скоро очнётся хозяин, и тогда уж точно пошлёт мальчишку за полицией. А встреча с ней, оставшимся после смерти гида без всяких документов путешественникам, ничего хорошего не сулила. Пришлось бы срочно всё здесь бросить и ретироваться в Центр. А такого удовольствия тому, кто заварил всю кашу с манипуляциями временем, Артуру доставлять совершенно не хотелось.

К счастью, карета не заставила себя долго ждать. Запряжённая четвёркой немного понурых лошадей и пыля всеми четырьмя огромными колёсами, она въехала во двор в самый подходящий момент, не дав благородным попутчикам темпоральных разведчиков слишком глубоко задуматься над только что произошедшем на их глазах чуде. Иначе, удивительная победа хрупкого юноши, как и его, весьма странные взаимоотношения со старшим братом, непременно вызвали бы немало вопросов. Лишь один из двух возниц бросил мимолетный, и, казалось, безразличный взгляд на разбитые двери дома и лежащего поперёк порога избитого человека.

Послышались вздохи облегчения, а шёпот мгновенно перерос в восторженное щебетание. Возникла только единственная заминка — некому было заняться погрузкой вещей. Раньше этим занимался мальчишка или самые оборванные из нижних жильцов за мелкую монету. Но сейчас никто из них не появился. Однако, и это препятствие быстро оказалось преодолённым. На радостях от миновавшей угрозы, путники не сразу и не очень споро, но справились со всем сами.

В дилижансе, как оказалось, уже имелось в наличии двое пассажиров — пожилой мужчина и женщина, как принято говорить, бальзаковского возраста. Друг на друга смотреть они всячески избегали, из чего следовал неумолимый вывод о том, что это, без всякого сомнения, путешествовала супружеская чета. Ещё совсем недавно их присутствие могло внести определённые трудности для новых попутчиков. Но, со смертью офицера-гида и уходом Ирины со спутником оставалось только шестеро желающих покинуть постоялый двор (включая троих благородных, Артура с Селеной и Шляпу). Поэтому в восьмиместной карете с разной степенью удобства разместились все.

Хуже всех, вне всякого сомнения, чувствовала себя бальзаковская дама, оказавшаяся вдруг одна в весьма тесном обществе шести мужчин, не считая своего мужа. Придав лицу выражение высокомерно-оскорблённое, она повернулась к нему и произнесла со всей трагичностью, на которую оказалась способна:

— Вот именно так я и представляла эту поездку, когда отказывалась сопровождать вас в общественном экипаже! От чего мы оставили свою карету?

Пожилой муж стоически пережил этот выпад, даже не взглянув в сторону супруги. Один из благородных, не удержавшись, прыснул в кулак. Мадам тут же ожгла его взглядом полным презрения, от чего он прыснул снова. Было и без слов понятно, заметил Артур, что никакой собственной кареты у этих несчастных супругов на сегодня нет, но их добротная, дорогая, хотя и слегка поношенная одежда позволяла предполагать об их ещё совсем недавнем высоком благосостоянии. Была у них тогда и карета, и ливрейные слуги. Революционные времена многих возвысили, но многих и опустили, если не на самое дно, то достаточно близко к илу. Эти хотя бы остались живы. В то время, как многие из их сословия головами поплатились за своё происхождение.

— Сударь, вы ведёте себя непристойно! — Не выдержал, наконец, бывший аристократ. — Вы, как я вижу, тоже путешествуете не в собственном седле.

Молодой повеса даже обрадовался замечанию. Дорога предстояла долгая, а тут явно намечалась возможность скрасить её, вволю поиздевавшись над этим напыщенным стариком.

— Да, сударь, — уже не скрывая собственного веселья, произнёс он, — я не в своём седле. Но я, хотя бы, не вожу своё старое седло с собой! — И он расхохотался совершенно откровенно.

Дама вспыхнула, её глаза расширились, от ужасного оскорбления перехватило дыхание. Её муж сделал попытку подняться, забыв от негодования, что он в дилижансе, задел потолок и грузно опустился на место.

— Что вы