– Господин интендант! – с сияющей улыбкой воскликнул барон Мельхиор. – Я счастлив вас видеть, вот уже много месяцев я добиваюсь вашей аудиенции!
Торн обратил на него стальной взгляд, который напугал бы кого угодно, но только не толстяка-барона. Он с довольным видом потирал руки, украшенные кольцами.
– Мы все ждем не дождемся вашей свадьбы, знаете ли! Однако столь торжественная церемония не терпит импровизации, не устраивается в последний момент. Я уверен, что это хорошо известно такому пунктуальному человеку, как вы. Так вот, я мечтаю создать для избранницы вашего сердца самое очаровательное подвенечное платье на свете!
Офелия поперхнулась и с трудом подавила приступ кашля.
– Я оповещу вас ближе к делу, – мрачно ответил Торн.
Ловким движением фокусника, достающего кролика из цилиндра, барон вынул из своей шляпы блокнот.
– Только один вопрос. Вы можете сообщить, какой размер носит ваша избранница?
Офелия была готова провалиться сквозь землю: она попала в самую щекотливую ситуацию в своей жизни.
– Я этим не интересовался! – громко отрезал Торн.
Нафабренные усики Мельхиора поникли, улыбка угасла, а татуированные веки растерянно заморгали; он убрал свой блокнот.
– Как вам будет угодно, господин интендант, – сказал барон со зловещей кротостью.
Он закрыл свой саквояж с лентами и собрал шляпы в картонку. Офелия была уверена, что барон смертельно оскорблен ответом Торна.
– Желаю дамам здравствовать, – пробормотал он и удалился.
В будуаре воцарилась тягостная тишина. Маленькая Дульчинетта, прижавшись к коленям старшей сестры, с отвращением глядела на шрамы Торна.
– А ты совсем исхудал, – посетовала Беренильда. – Неужели не успеваешь поесть на всех этих министерских приемах?
Гурманда подмигнула сестрам и с хитрой улыбкой подошла к креслу гостя.
– Нам не терпится увидеть вашу юную невесту с Анимы, господин Торн, – проворковала она. – Вы такой скрытный!
Офелия начала волноваться всерьез. Ей не хотелось быть предметом обсуждения, и она молила Бога, чтобы девицы не проговорились о ее встрече с Арчибальдом. Торн молчал и смотрел на свои часы.
– Может, вы хотя бы скажете нам, на кого она похожа? – расхрабрившись, спросила Гурманда.
Торн устремил на нее такой свирепый взгляд, что она перестала улыбаться.
– Я могу вам сказать, на кого она НЕ похожа.
За бесстрастной маской Мима Офелия изумленно подняла брови. Что он имел в виду?
– Мне пора в интендантство, – объявил Торн, защелкивая крышку часов.
Он встал и в два шага вышел из будуара. Офелия закрыла за ним дверь, растерянная вконец. Стоило ли ехать так далеко из-за пары минут…
В будуаре тотчас возобновилась беседа, как будто ее никто и не прерывал.
– О, мадам Беренильда, вы не согласились бы выступить вместе с нами в весенней Опере?
– Вы были бы великолепны в роли Изольды!
– А главное, на спектакле будет монсеньор Фарук. Вот удобный случай напомнить ему о себе!
– Может быть… – рассеянно отвечала Беренильда, обмахиваясь веером.
«Уж не сердится ли она?» – подумала Офелия, сморкаясь тайком. Но она поняла причину озабоченности хозяйки секундой позже, когда та указала веером на пол:
– Что это там, на ковре?
Офелия присела на корточки у кресла, на котором сидел Торн, и подняла с пола красивую серебряную печать.
– Да это же печать интендантства, – определила Клермонда. – Ваш уважаемый племянник, наверно, расстроится, заметив пропажу.
Поскольку Офелия стояла, не зная, что делать, Беренильда хлопнула ее веером по руке и раздраженно приказала:
– Ну, чего ты ждешь! Иди же, отнеси ему печать!
Интендантство
Офелия разглядывала тоненький силуэт Мима, отражавшийся в зеркале на стене. В зале ожидания были только двое – она сама и какой-то аристократ. Он нервно теребил цилиндр и нетерпеливо поглядывал на дверь секретариата. Это был дородный человек в тесноватом для него костюме, с татуированными веками. С момента своего появления он непрерывно смотрел на каминные часы. Девять двадцать. Десять сорок. Одиннадцать пятьдесят пять. Четверть первого ночи.
Офелия подавила вздох. Мираж, в отличие от нее, хотя бы не ждал с раннего утра. Проблуждав по коридорам с бесчисленным количеством лифтов, она разыскала наконец помещение интендантства и целый день простояла здесь на ногах. Девушка старалась не смотреть на множество пустых кресел и на буфет, где были расставлены чашки с кофе и бисквиты. В статусе лакея она не имела права ни на кресло, ни на угощение.
От усталости у Офелии все плыло перед глазами. Разумеется, она могла бы просто сдать находку в секретариат, но понимала, что этого делать нельзя. Вероятно, Торн оставил печать умышленно, потому что хотел встречи с Офелией.
Наконец дверь с тонированным стеклом отворилась, и оттуда вышел секретарь в высоком парике.
– Господин советник, прошу вас следовать за мной, – с поклоном обратился он к Миражу.
Посетитель с недовольным бурчанием прошел в секретариат, и Офелия осталась одна. Не вытерпев, она схватила чашку кофе, обмакнула в него бисквит и рухнула в ближайшее кресло. Кофе уже остыл, да и глотать ей было больно, но она умирала с голоду. В конце концов девушка съела все бисквиты, дважды высморкалась и тут же задремала.
Через час дверь открылась, и Офелии пришлось вскочить. Советник удалился, еще более недовольный, чем вначале, а секретарь захлопнул дверь, даже не взглянув на Мима.
Поколебавшись, девушка постучала, чтобы напомнить о себе.
– Чего тебе? – спросил секретарь, приоткрыв дверь.
Офелия знаком показала ему, что не может говорить, и махнула вглубь комнаты, давая понять, что хочет войти. Впрочем, это было ясно и так.
– Господин интендант поднялся к себе, чтобы отдохнуть. Не стану же я беспокоить его из-за какого-то лакея. Если ты что-то принес, давай мне.
Но Офелия замотала головой и снова упрямо ткнула пальцем вглубь комнаты.
– А ты, я вижу, не только немой, но и глухой! – рассердился секретарь. – Тем хуже для тебя.
И он захлопнул дверь у нее перед носом. Теперь и Офелия разозлилась не на шутку. Торн хотел видеть ее здесь? Ну так пусть и расхлебывает последствия!
И она стала барабанить в дверь, пока за стеклом не возник силуэт секретаря.
– Убирайся, или я вызову жандармов!
– Что тут у вас случилось?
Офелия узнала голос Торна.
– О, господин интендант уже спустился? – пролепетал секретарь. – Господин интендант не должен беспокоиться, просто мне тут надоедает один маленький бездельник. Сейчас я ему наподдам как следует…
Но тут его тень за стеклом исчезла, и вместо нее появился высокий худой силуэт Торна. Он открыл дверь и бросил на Офелию ледяной взгляд. На мгновение она испугалась, что жених ее не узнаёт, и подняла голову, давая ему возможность рассмотреть себя.
– Ах ты, наглец! – вскричал секретарь. – Все, я вызываю жандармов!
– Это курьер от моей тетки, – проскрежетал Торн.
Секретарь изменился в лице и, съежившись, рассыпался в извинениях:
– О, простите, господин интендант, я так виноват! Это прискорбное недоразумение…
Офелия вздрогнула: Торн положил ей на плечо свою большую холодную руку и провел в лифт, находившийся в глубине комнаты.
– Погасите лишний свет, сегодня я больше никого не приму. Что у нас завтра?
Секретарь водрузил на нос очки и перелистал блокнот:
– Мне пришлось отменить все ваши встречи, господин интендант. Господин вице-президент, уходя, объявил мне о заседании Совета министров, назначенном на пять часов утра.
– Доставьте мне отчеты для этого заседания.
– Слушаюсь, господин интендант. Разумеется, господин интендант. Всего хорошего, господин интендант!
И секретарь, отдав множество раболепных поклонов, наконец исчез.
Торн задвинул решетку лифта. Офелия осталась с ним наедине. Пока лифт медленно шел вверх, они стояли молча, не глядя друг на друга. Интендантство располагалось в одной из башен Небограда. Расстояние, отделявшее секретариат от кабинета Торна, показалось Офелии нескончаемым – таким тягостным было молчание, царившее в лифте. Офелия непрерывно сморкалась, чихала, кашляла, смотрела на свои башмаки, но Торн не произнес ни одного
