Арчибальд расхохотался так громко, что Офелия даже вздрогнула.
– О, Беренильда, за какого злодея вы меня принимаете?! А я-то воображал, что мы с вами прекрасно понимаем друг друга! И потом, что это за «господин посол»? Разве я для вас не Арчибальд, просто Арчибальд?
В Красной гостиной ненадолго воцарилось молчание, а затем посетитель продолжил, уже серьезным тоном:
– На самом деле я приехал для того, чтобы предложить вам перебраться ко мне, а Торну – вернуться в свое интендантство. Я беру на себя обязанность охранять вас и вашего будущего ребенка.
Офелия изумленно вытаращила глаза. Беренильда уедет к Арчибальду?! Торн вернется в интендантство?! Неужели они с тетушкой Розелиной останутся в замке одни?!
– Боюсь, я вынуждена отклонить ваше предложение, – сказала Беренильда.
– А я, со своей стороны, боюсь, что вынужден настаивать. Ибо таков приказ монсеньора Фарука.
Снова настала тишина. Офелии нетрудно было представить себе изумление Беренильды.
– Вы застали меня врасплох. Могу я позвать сюда племянника?
– Я как раз собирался просить вас об этом, моя дорогая!
Беренильда снова отошла от шкафчика так далеко, что Офелия перестала ее слышать. Однако девушка различила характерный звон колокольчика: Беренильда отдавала приказ лакею. Арчибальд едва успел вымолвить еще несколько банальных любезностей, как в Красную гостиную вошел Торн.
– Господин посол…
При первом же звуке этого голоса Офелия представила себе глаза своего жениха, такие же ледяные, как его тон. Она чувствовала, что Торн ненавидит Арчибальда.
– О, вот и наш незаменимый интендант! – воскликнул Арчибальд с неуловимой иронией. – У меня еще не было случая поздравить вас с помолвкой! Нам всем не терпится увидеть счастливую избранницу.
Офелия судорожно стиснула ручку зеркальца. Одно неосторожное слово из уст этого человека – и она навсегда потеряет покой.
– Моя невеста прекрасно себя чувствует там, где она сейчас находится, – отрезал Торн.
– Надеюсь, что так, – промурлыкал Арчибальд.
Вот и все, что он сказал, не добавив ни слова, никак не упомянув об их встрече. Офелии с трудом верилось в такую удачу.
– Но к делу! – весело продолжал посол. – Господин интендант, вам следует немедленно вернуться к вашим обязанностям. Небоград гибнет без вашего руководства!
– Об этом не может быть и речи! – твердо ответил Торн.
– Но это приказ, – возразил Арчибальд.
– А мне плевать на ваши приказы. Я намерен оставаться рядом с моей теткой вплоть до ее родов.
– Приказ не мой, а монсеньора Фарука. А я, по его же просьбе, должен обеспечить безопасность вашей тетушки.
В гостиной воцарилось молчание, показавшееся Офелии нескончаемым. Она была так захвачена происходящим, что совершенно забыла о присутствии Писташ, сгоравшей от любопытства.
– Я полагаю, никакие просьбы об отмене приказа невозможны? – произнес наконец Торн странно монотонным голосом.
– Абсолютно невозможны. Начинайте собираться сегодня же. Беренильда, вы отправитесь в мое имение нынче вечером. В вашу честь будет организован бал! Господа, разрешите откланяться.
Мим
Офелия долго сидела, не двигаясь и напрягая слух, пока наконец не поняла, что в Красной гостиной никого не осталось. Только тогда она положила зеркальце на кровать. Оно было таким тяжелым, что у нее заныла рука.
– Ну как, мадемуазель? – спросила Писташ с озорной улыбкой. – Вы хоть чего-нибудь расслышали?
– Грядут перемены, – прошептала Офелия.
– Перемены? Какие еще перемены?
– Пока не знаю.
Офелию мучили дурные предчувствия. Торн и Беренильда, конечно, не станут рисковать, оставив ее в замке, – они ей больше не доверяли. Так какую же судьбу они ей уготовили?
– Ой, вы только гляньте, мадемуазель!
Писташ радостно прыгала, глядя в окно. Ее косы прыгали вместе с ней. Офелия с изумлением выглянула наружу. Ослепительное солнце золотыми стрелами разогнало облака. Небо стало пронзительно-синим, а парк запылал такими огненно-рыжими красками, что глазам, уже свыкшимся с серой дождливой хмарью, было больно смотреть на это великолепие. Отсюда Офелия сделала вывод, что Беренильда больше не сердится на нее.
В дверь постучали. Девушка поспешно спрятала зеркальце под подушку и знаком велела Писташ открыть.
Это был Торн. Он вошел, не здороваясь, бесцеремонно вытолкал Писташ в коридор и запер дверь. Офелия сидела в кресле у окна, с книгой в руках и шарфом на коленях. Она была недостаточно хорошей актрисой, чтобы изобразить удивление, поэтому ограничилась поэтапным, снизу вверх, осмотром его высоченной фигуры, воздвигшейся перед ней.
– А у нас распогодилось, – сказала она.
Торн встал перед окном, заложив руки за спину. Дневной свет делал его профиль еще более бледным и резким, чем на самом деле.
– К нам пожаловал неприятный визитер, – процедил он сквозь зубы. – Трудно даже представить худшую ситуацию.
– Что случилось?
– Вы уедете отсюда сегодня вечером.
Торн произнес это сухо и отрывисто. Казалось, его ярость обратилась на все вокруг, в том числе и на Офелию, пронзив ее голову тысячами болезненных уколов. Поистине, это была семейная мания – вымещать свои эмоции на других людях!
– Куда меня увезут? – выдохнула она.
– В гнездо стервятника по имени Арчибальд. Это наш посол и правая рука Фарука. Вы сопроводите туда мою тетку и останетесь там до ее родов.
Офелии вдруг почудилось, что под ней рухнуло кресло со всеми его подушками. Стоит Арчибальду увидеть «Денизу», как он прилюдно разоблачит ее.
– Но… зачем? – пролепетала она. – Разве вы не хотели сохранить мое присутствие в тайне?
Торн рывком задернул шторы, как будто его слепил солнечный свет.
– У нас нет другого выхода. Придется выдавать вас и вашу дуэнью за служанок из нашего штата.
Офелия растерянно глядела на потрескивающие в камине дрова. Даже если она переоденется служанкой, Арчибальд узнает ее и выдаст. Недаром же он моментально заприметил ее в карнавальной толпе! Этот человек отличался поистине дьявольской наблюдательностью.
– Нет, я не согласна! – решительно сказала она, захлопнув книгу. – Мы же не пешки, которых вы можете переставлять туда-сюда по своему усмотрению. Я хочу остаться в замке, вместе с тетушкой.
Торн бросил на нее изумленный взгляд. На мгновение Офелии стало страшно: сейчас он разгневается и покарает ее головной болью. Но жених только раздраженно фыркнул.
– Вероятно, лучше убедить вас, чем принудить, или я ошибаюсь?
Офелия растерянно моргнула. Торн придвинул к себе стул, уселся поодаль от ее кресла, кое-как согнув длинные ноги, и устремил на Офелию стальной взгляд.
– Я не очень-то болтлив и всегда считал разговоры пустой тратой времени, – сказал он после паузы. – Но надеюсь, вы заметили, что я пытаюсь пересилить себя.
Офелия нервно забарабанила пальцами по обложке книги. Чего он добивается от нее?
– Вы тоже не болтливы, – продолжал он со своим грубым акцентом. – Вначале меня это утешало, хотя теперь, должен признаться, ваше молчание нередко сбивает меня с толку. Я не заблуждаюсь на ваш счет: вы не очень-то счастливы здесь. Но вообще-то мне трудно понять, как вы ко мне относитесь.
Он умолк, будто ожидал ответа, но Офелия не смогла выговорить ни слова. Она была готова к чему угодно, кроме такого признания. Как она к нему относится… С каких пор это волнует ее жениха? Он ведь даже не доверяет ей.
А Торн задумчиво смотрел на шарф, свернувшийся клубком у нее на коленях.
– Вы были правы, когда сказали, что я не удосужился узнать вас получше. Не в моих привычках раскаиваться в своих поступках, но… Я признаю, что должен был вести себя иначе по отношению к вам.
Он глубоко вздохнул и продолжил, уже более сухо:
– Арчибальд поселит мою тетку в своем имении Лунный Свет, что позволит мне продолжить работу в интендантстве. По крайней мере, такова официальная версия, ибо я подозреваю, что этот негодяй плетет какую-то интригу.
– Разве не разумнее было бы оставить меня здесь? – настойчиво повторила Офелия.
– Нет. Поверьте мне, даже
