Это отверстие выполняет все функции организма. Животное всегда остается холодным.
Тигр может растерзать вас. Но спрут вас высасывает — это отвратительно. Вы чувствуете, как он опутывает вас, вы не можете освободиться и ощущаете, как содержимое вашего тела медленно переходит в тело чудовища.
Быть съеденным живьем — ужасно. Но в тысячу раз ужаснее быть выпитым живьем.
Другая форма борьбы в пучине
Таково было существо, во власти которого уже в течение нескольких мгновений находился Жиллиат.
Оно оказалось обитателем грота, страшилищем здешних мест, темным демоном вод.
Когда Жиллиат, преследуя краба, заметил трещину и подумал, что краб мог там укрыться, спрут, сидя внутри, подкарауливал добычу. Представьте себе, как ужасно это выжидание.
Ни одна птица не осмелилась бы нести яйца, ни один птенец не решился бы вылупиться, ни один цветок не мог бы расцвести, ни одна мать не могла бы питать свое дитя молоком, ни одно сердце не осмелилось бы любить, ни один ум не дерзал бы творить, если бы живая природа помнила о мрачных страшилищах, притаившихся в бездне.
Жиллиат просунул в дыру руку, и спрут ухватился за нее. Человек попал в положение мухи. Спрут был пауком.
Жиллиат находился по пояс в воде, его ноги нетвердо стояли на скользких камнях, правая рука была крепко обмотана щупальцами спрута, и почти все тело исчезало под складками переплетенных ремней страшной повязки.
Из восьми конечностей спрута три цеплялись за утес, пять обвивали Жиллиата. Таким образом, вцепившись одной стороной в камень, другой — в человека, чудовище приковывало Жиллиата к утесу. Двести пятьдесят кровососных банок впились в свою жертву.
Мы уже говорили, что вырваться из лап спрута невозможно. При попытках человека освободиться, чудовище лишь крепче стягивает свои путы. Животное соразмеряет собственные силы с силами добычи.
Единственной надеждой Жиллиата на спасение был его нож.
Свободной оставалась у него лишь левая рука. Но он владел ею прекрасно. Про него можно было сказать, что у него было две правых руки.
Он держал раскрытый нож.
Щупалец спрута не перерезать. Его кожа неуязвима, она скользит под сталью. Да если бы это и было возможно, вместе со щупальцами человек тогда перерéзал бы свои собственные мускулы.
Осьминог страшен, но и его можно победить. Рыбаки с Нормандских островов знают, как это сделать. Его нужно поразить в голову. Жиллиат тоже знал об этом.
Он никогда не видел такого громадного спрута. Другой на его месте растерялся бы окончательно.
У спрута, как у быка, есть секунда, когда его легче сразить. Бык должен для этого склонить шею, спрут — вытянуть голову вперед. Если пропустить такое мгновенье — все погибло.
Это продолжалось всего несколько минут. Но Жиллиату, ощущавшему на своем теле двести пятьдесят кровососных банок, они показались вечностью.
Спрут коварен. Он обхватывает добычу и затем старается выждать как можно дольше для того, чтобы силы покинули ее.
Жиллиат держал нож открытым. Животное сосало его кровь все сильнее.
Внезапно оно отделило от гранита шестой ремень и протянуло к Жиллиату, намереваясь обхватить его левую руку. В ту же минуту оно вытянуло голову. Через секунду рот спрута должен был впиться в грудь Жиллиата, обе руки были в плену, и смерть казалась неизбежной.
Но Жиллиат не терял бдительности. Спрут и человек подстерегали друг друга.
Он уклонился от шестого ремня, и в тот момент, когда чудовище собиралось впиться ему в грудь, вооруженная рука упала на голову монстра.
Человек и спрут содрогнулись. Жиллиат погрузил нож в слизь и, быстро повернув его кругообразным движением, отделил голову от туловища, как вырывают больной зуб.
Все было кончено. Животное рухнуло.
Оно походило на кучу тряпья. Волевой центр был уничтожен, и все четыреста кровососных банок сразу отделились от человека и гранита. Чудовище погрузилось в пучину.
Задыхаясь от борьбы, Жиллиат смотрел на две бесформенные кучи слизи, лежавшие у его ног. Голова покоилась с одной стороны, все остальное — с другой. Мы говорим — остальное, потому что это уже не было похоже на туловище.
Опасаясь последних конвульсий монстра, Жиллиат на всякий случай отступил на несколько шагов.
Но осьминог был мертв.
Жиллиат сложил свой нож.
Ничто не может укрыться и пропáсть
Жиллиат убил спрута вовремя. Он почти задохнулся; его правая рука и туловище посинели. На теле вздулось больше двухсот волдырей; из некоторых сочилась кровь. Морская вода является прекрасным лекарством от укусов спрута. Жиллиат погрузился в нее, растирая волдыри руками. Опухоль стала спадать.
Купаясь, Жиллиат незаметно приблизился к углублению, которое приметил раньше, до того, как засунул руку в трещину, где оказался спрут.
Это углубление было сухим, его покрывали камни, нанесенные прибоем. Поэтому дно приподнялось выше обычного уровня. Грот казался достаточно большим: человек мог, согнувшись, пройти внутрь. Зеленоватый свет, проникавший из подземных пещер, слабо озарял его.
Продолжая растирать больное тело, Жиллиат случайно заглянул внутрь.
Он содрогнулся.
Ему показалось, что в глубине дыры он в полутьме видит смеющееся человеческое лицо.
Жиллиата охватило желание рассмотреть ближе то, что его испугало. Нагнув голову, он вошел в пещеру и направился в глубину.
Там действительно лежала смеющаяся человеческая голова.
Но это была не голова, а лишь череп. Вглядевшись, Жиллиат рассмотрел не только его, но и целый человеческий скелет.
Смелый человек в подобных случаях стремится узнать, что здесь произошло. Жиллиат стал осматриваться. Он увидел массу крабов, лежавших неподвижно. Это зрелище напоминало мертвый муравейник. Крабы не шевелились. Да и не крабы это были, а лишь пустая скорлупа.
Вначале Жиллиат ступал по ней, не замечая ее. В глубине пещеры скорлупа покрывала дно густым слоем. Под ним находился человеческий скелет.
Когда-то в нем билось сердце. Плесень затянула глазные впадины. В отверстиях ноздрей накопилась слизь. В пещере не было ни водорослей, ни побегов травы: свежий ветерок не проникал сюда.
Зубы скелета были оскалены. Оскал мертвой головы — самая ужасная пародия на смех.
Жиллиат оказался в кладовой спрута. Жуткое зрелище, вскрывавшее безобразие законов природы. Крабы сожрали человека, спрут сожрал крабов.
На скелете не было никаких остатков одежды. Очевидно, осьминог захватил его голым. Продолжая рассматривать скелет, Жиллиат очищал его от скорлупы. Кто был этот человек? Скелет был искусно освобожден от тканей. Казалось, его препарировал ученый-анатом. Нигде не осталось ни клочка мяса: все кости — на месте. Если бы Жиллиат знал анатомию, он отметил бы это.
Труп был как бы погребен под скорлупой. Жиллиат его откопал.
Вдруг он поспешно наклонился.
Какая-то полоса обхватывала поясницу.
Это был кожаный пояс, туго затянутый вокруг талии мертвого человека.
Кожа заплесневела, а пряжка покрылась ржавчиной.
Жиллиат потянул пояс к себе.
