Господин Летьерри плавал по Атлантическому и Тихому океанам, но предпочитал Ламанш. «Вот это жестокое море!» — восклицал он с любовью. Здесь он родился и здесь хотел умереть. Совершив два или три кругосветных путешествия, изведав все, он возвратился на Гернзей и больше его не покидал. С тех пор самыми дальними из его путешествий стали поездки в Гранвиль и Сен-Мало.
Господин Летьерри был гернзеец, т. е. нормандец, англичанин и француз одновременно. Но его любовь к многоликой отчизне растворялась и как бы тонула в любви к его настоящей великой родине — океану. И все же, скитаясь по свету, он сохранил нравы нормандского рыбака.
Все это не мешало ему заглядывать иногда в книги, знать имена философов и поэтов и болтать кое-как на всех языках.
Его вкусы
Жиллиат был дикарем. Господин Летьерри тоже.
Но этот дикарь знал, что такое изящество.
Он очень строго относился к форме женских рук. Будучи совсем молодым, почти ребенком, не то юнгой, не то матросом, однажды услыхал, как адмирал Сюффрен воскликнул: «Прелестная девушка, но какие у нее огромные красные руки!» Слово адмирала — это команда. Это не просто изречение, а приказ. С тех пор Летьерри стал весьма разборчиво и требовательно относиться к маленьким белым женским ручкам. Его собственная рука, красная и широкая, как лопата, была увесиста, словно дубина, и цепка, будто клещи. Ударом кулака он мог разбить булыжник.
Господин Летьерри никогда не был женат. Он этого не хотел, а быть может, не нашел себе невесты по нраву. Возможно, это произошло потому, что он хотел найти себе жену с руками герцогини. Но среди портбайльских рыбачек не сыщешь ни одну с такими ручками.
Рассказывали, что когда-то в Рошфоре он нашел красотку — воплощение его идеала. Она была обворожительной девушкой с очень красивыми руками. Она любила сплетничать и царапаться. С ней нужно было быть начеку. Ее чистенькие, безукоризненные ноготки при надобности превращались в когти. Эти прелестные ноготки, очаровавшие Летьерри, затем стали его беспокоить: он не решился связать с девушкой свою жизнь и не повел ее к венцу.
В другой раз ему понравилась какая-то молодая особа из Ориньи. Он уже подумывал о женитьбе, но кто-то из крестьян сказал ему: «Поздравляю вас! Она прекрасно сушит навоз». Господин Летьерри не понял, что это значит. Ему объяснили. В Ориньи облепляют стены коровьим навозом. Это особое искусство. Когда навоз высыхает, он отваливается, и образовавшимися плитками топят печи. Если девушка хорошая навозница, ее охотно берут замуж. Это открытие обратило Летьерри в бегство.
В сущности, в вопросах любви он руководствовался не добродушной крестьянской философией, а рассудительностью матроса, который всегда кем-либо увлечен, но никогда не теряет голову. Он хвастался тем, что в молодости часто «бегал за женскими юбками».
У каждого человека есть свои слабости
Господин Летьерри был человек с душой нараспашку, щедрый и великодушный. Его главным недостатком являлось, собственно, достоинство: он был слишком доверчив. Обещания давал с особой торжественностью. Он говорил: «Я даю честное слово Господу Богу!» И такие клятвы выполнял во что бы то ни стало. В церковь господин Летьерри ходил из приличия. Пребывая в море, становился суеверным.
Буря никогда не могла заставить его отказаться от своих намерений; он не терпел, чтобы ему противоречили, будь то люди или океан. Он требовал, чтобы ему подчинились; если море сопротивлялось — тем хуже для него. Господин Летьерри не уступал и принуждал его смириться. Ни вздымающаяся волна, ни спорящий с ним сосед не могли остановить этого человека. Он делал то, что говорил, и выполнял то, что наметил. Он не склонялся ни перед доводами, ни перед бурей. Слово «нет» не существовало для него ни в устах человека, ни в вое урагана. Господин Летьерри добивался своего, он не принимал отказа. Поэтому был упрям в жизни и бесстрашен среди океана.
Он охотно варил себе сам уху, чудесно знал, сколько нужно положить в нее перцу, соли и кореньев. Он готовил ее и ел с удовольствием.
Представьте себе человека, прекрасного в матросской куртке, но безобразного в рединготе, похожего на Жана Барта[640], когда его волосы развеваются на ветру, и на шута, когда на нем круглая шляпа. Представьте человека неуклюжего на земле, но ловкого и бесстрашного в море; человека со спиной грузчика, который никогда не ругается, не сердится; человека с тихим, мягким голосом, способным становиться громовым. Представьте себе крестьянина, читающего «Энциклопедию», гернзейца — свидетеля революции, ученого-невежду; отнюдь не ханжу, но человека суеверного, верящего в приведения больше, чем в Богородицу. Представьте человека богатырского сложения, обладающего волей Христофора Колумба, в наружности которого есть что-то бычье и вместе с тем ребяческое: вздернутый нос, морщинистые щеки, рот со всеми зубами, лицо, на которое волны и ветер за сорок лет наложили неизгладимый отпечаток — следы пережитых бурь.
И при всем том добрый, ласковый взгляд.
Таков господин Летьерри.
У него были две привязанности: Дюранда и Дерюшетта.
Книга III
Дюранда и Дерюшетта. Болтовня и дым
Человеческое тело — это только оболочка, за которой скрывается действительность. Оболочка становится то более, то менее проницаемой. Действительность — это душа. Выражаясь точно: наше лицо — лишь маска. Истинный человек скрыт внутри. Если бы можно было увидеть настоящих людей, спрятанных под внешностью из крови и плоти, обнаружилось бы много удивительного. В мире совершается общая ошибка — внешний облик принимают за реальность. Есть, например, девушки, которые на самом деле, если их рассмотреть, оказались бы птицами.
А что может быть прелестнее птички, принявшей облик девушки? Такова была Дерюшетта. Восхитительное создание! Так и хотелось сказать ей: «Здравствуй, трясогузочка!». Крыльев не видать, но щебетание слышно. Временами она поет. Когда начинает болтать, она ниже мужчины, но когда поет — становится выше. В этом пении есть что-то загадочное: невинная девушка таит в себе ангела. Она становится женщиной, и ангел ее покидает, но потом возвращается, когда женщина превращается в мать. А пока жизнь не коснулась ее, та, которая когда-нибудь станет матерью, долго остается ребенком. Девушка продолжает быть маленькой девочкой, по-прежнему остается пташкой. Глядя на нее, невольно думаешь: «Как хорошо, что она не улетает!»
Это милое создание живет в доме, порхает с ветки на ветку, то есть из комнаты в комнату, прилетает, улетает, приближается, уходит, чистит свои перышки, расчесывает волосы, производя нелепый шорох и шум, лепечет вам на ухо. Оно задает вопросы, ему отвечают;
