К тому времени, когда я пристрастился читать «Органическое садоводство», Дж. А. Родейла уже давно не было в живых, как, впрочем, и его сына Роберта, который превратил дело своего отца, то есть компанию Rodale Press, в издательство, приносящее сотни миллионов долларов. Но журнал не отличался высоким уровнем публикаций; складывалось впечатление, что сотрудники редакции – преданные последователи философии Родейла и опытные агрономы, но полные дилетанты в журналистике. Позже я узнал, что именно так все и было, просто раньше не обращал на это внимания. Я уважительно относился к органическим удобрениям, особенно после выкидыша Дженни, причины которого мы связывали с использованием нами вредных пестицидов. К моменту появления Колин наш садик стал органическим оазисом в море пригородных участков, где применялись химические удобрения. Прохожие часто останавливались, чтобы полюбоваться нашими безупречными посадками, за которыми я усердно ухаживал. Мне всегда задавали один и тот же вопрос: «Что вы распыляете, чтобы они так хорошо выглядели?» Когда же я отвечал: «Ничего», на меня смотрели с тенью тревоги, будто только что обнаружили бомбу в упорядоченном жирующем конформистском Бока Ратоне.

Итак, в тот день я зашел на сайт organicgardening.com и наткнулся на раздел «Вакансии». И открыл его, не до конца осознавая, зачем это делаю. Мне была по душе моя должность ведущего рубрики, нравились ежедневное общение с читателями, свобода в выборе темы и подходе к изложению материала – серьезном или с юмором. Мне нравилось быть в курсе злободневных тем. Я не испытывал желания сменить работу в газете на сонное издательство, которое находилось невесть где. Тем не менее я просмотрел вакансии скорее из праздного любопытства, нежели по какой-то другой причине, и вдруг замер на середине страницы. Журнал «Органическое садоводство», флагманский журнал компании, искал нового главного редактора. Мое сердце сжалось. Я часто размышлял о существенных переменах к лучшему, которых может добиться профессиональный журналист именно в журнале, и вот он – мой шанс. Это было смешно и казалось безумием. Работа сводилась к редактированию статей про цветную капусту и компост. И почему мне хочется этим заняться?

В ту ночь я рассказал Дженни о сделанном мной открытии, внутренне готовый к тому, что она сочтет меня сумасшедшим за подобные сумасбродные мысли. Но она предложила послать резюме, чем удивила меня. Идея покинуть жаркую, влажную, многолюдную и криминальную Южную Флориду и вести размеренную жизнь в деревне понравилась Дженни. Она тосковала по четырем временам года и холмам, по опадающим листьям и весенним нарциссам. Соскучилась по сосулькам и яблочному сидру. И хотела, чтобы наши дети и, как бы нелепо это ни звучало, Марли увидели настоящую метель.

– Марли никогда не бегал по снегу, – сказала она, поглаживая его шерсть босой ступней.

– Весомый повод, чтобы сменить место работы, – засмеялся я.

– Тебе нужно отправить резюме, просто чтобы удовлетворить свое любопытство, – сказала она. – Посмотри, что из этого получится. Если они предложат место, ты в любой момент можешь отказаться.

Должен признаться, я разделял ее мечту о переезде на север. Несмотря на все радости жизни в течение всех этих лет, проведенных в Южной Флориде, я оставался северянином и всегда скучал по трем вещам: покатым холмам, смене времен года и открытому пространству. Да, я полюбил Флориду, ее теплые зимы, пикантную кухню и забавное смешение национальностей, но никогда не переставал мечтать о бегстве в личный рай. Не об участке размером не больше почтовой марки в сердце сверхдорогого Бока Ратона, а о нормальном наделе земли, где я мог бы копаться в грязи, колоть дрова и носиться по лесу вместе со своим псом.

Я отправил резюме, по-прежнему убеждая себя, что это ровным счетом ничего не значит. Через две недели раздался звонок от Марии Родейл, правнучки Дж. А. Родейла. Письмо было адресовано службе персонала компании, поэтому удивился тому, что слышу голос самого владельца, и переспросил ее фамилию. Мария заинтересовалась журналом, основанным ее дедушкой, и загорелась желанием вернуть ему былую славу. Она была уверена, что для этого ей нужен не просто рьяный садовод-органик, а профессиональный журналист. Ей хотелось печатать в своем журнале больше увлекательных и познавательных материалов об окружающей среде, генной инженерии, разведении скота и птицы промышленными способами и растущем движении сторонников органического садоводства.

Я ехал на собеседование с настроем основательно набить себе цену, но попался на крючок, как только свернул от аэропорта на двухполосную сельскую дорогу. На каждом повороте передо мной открывался новый красивый пейзаж: здесь – каменный фермерский дом, там – крытый мост. Наполовину уже оттаявшие ручьи журчали, стекая с возвышенностей, а вспаханные поля тянулись до горизонта. Стояла весна, и каждое дерево в долине Лихай вступило в восхитительную пору цветения. Остановившись возле довольно странного в сельской местности знака «Стоп», я вышел из автомобиля, взятого напрокат, и встал на дороге. Повсюду зеленели леса и луга – ни машин, ни людей, ни зданий. Из первого же попавшегося по пути телефона-автомата я позвонил Дженни: «Ты не поверишь, какие тут места!» – сказал я ей.

Через пару месяцев грузчики сложили содержимое нашего дома в Бока Ратоне в огромный грузовик. Машину и минивэн погрузили в автомобильный перевозчик. Мы передали ключи от дома новым владельцам и свою последнюю ночь в Южной Флориде провели у соседей, лежа прямо на полу. Марли растянулся между нами. «Пикник в комнате», – смеялся Патрик.

На следующее утро я встал пораньше и вывел Марли на его последнюю прогулку по земле Флориды. Пока мы совершали круг по кварталу, он сопел, рвался вперед и вставал на дыбы, поднимая лапу на окрестные кусты и почтовые ящики, мимо которых мы проходили. Он даже не догадывался о той разительной перемене в жизни, которая его ожидала. Чтобы перевезти его на самолете, я купил прочную пластиковую клетку, и по совету доктора Джея после прогулки всыпал в пасть псу двойную дозу успокоительного. К тому времени, когда наш сосед подвез нас до международного аэропорта Палм-Бич, глаза у Марли покраснели, и сам он стал апатичным. Он не оказал бы сопротивления, даже если бы его привязывали к ракете.

На терминале клан Грогэнов просто невозможно не заметить: двое перевозбужденных мальчишек, носившихся по кругу, проголодавшаяся малышка в коляске, пара усталых родителей и одна на редкость заторможенная собака. Довершали картину прочие обитатели зверинца: две лягушки, три золотые рыбки, рак-отшельник, улитка Лентяйка и живые сверчки в коробке – корм для лягушек. Пока мы стояли в очереди на регистрацию, я приготовил пластиковую клетку. Среди всего, что было в продаже, эта оказалась самой большой, однако когда подошла