— Господи, упокой души раба Божьего Рафаила и раба Божьего Михаила, — потрясённо зашептал келарь.

Вика заревела навзрыд, уткнулась в грудь отцу, беспрерывно шепча:

— Как же? Как же так? Как?

Фёдор молча прижал дочь к себе. А сам принялся смотреть на небо, где, словно ничего не случилось, полыхал багровый закат. Потом взглянул на стоявшего рядом участкового и прочёл в его глазах то же самое, о чём только что подумал сам. Они застряли в монастыре надолго.

​Глава 4

Вика разбирала свои вещи. Как раз выдалась свободная минутка — предыдущие три дня с утра и до поздней ночи она вместе с келарем отцом Алексием скрупулёзно описывала все запасы, которые были в монастыре. И не только продукты и патроны. Сколько и каких лекарств у врача Лидии Ивановны, достаточно ли на всех мыла и всяких порошков: эпидемия в замкнутом пространстве выкосит людей не хуже зверья. Работа помогала забыться. Пусть гибель монахов у ворот из памяти не сотрётся — девушка хотя бы перестала просыпаться в холодном поту или нервно вздрагивать от какой-нибудь слишком уж мрачной тени. Поэтому договорилась, что сегодня на полдня возьмёт выходной. Многие беженцы взяли с собой ненужные теперь деньги и документы, зато из одежды — всего одну смену. Капитоновы же сразу после поминальной службы должны были оставить машину у знакомых в Пензе и отправиться в командировку на месяц. И теперь Вике предстояло решить: без чего она не сможет обойтись, а что можно отдать.

В восьмидесятых годах, восстанавливая монастырь от запустения Хрущёвской эпохи, тогдашний настоятель не стал реставрировать вконец обветшавшее здание, где монахи жили до революции. Вместо этого он попросту отстроил на месте развалин панельную пятиэтажку-общежитие, с комнатами-кельями, выходившими в общий коридор. Сейчас пустовавшие комнаты заняли, часть монахов «уплотнили», и люди разместились относительно комфортно, по шесть — восемь человек на комнату. Днём детей помладше собирали в импровизированном детском саду, все остальные уходили на хозяйственные работы. Командиры сообща дружно решили, что людям обязательно нужно хоть какое-то занятие. Например, закончить ремонт монастыря. Поэтому Вика могла заниматься сортировкой без помех.

Нары, наспех сделанные из положенных на чурбаки или кирпичи досок, были широкими. Так что недолго думая, Вика достала чемоданы из-под кровати, вывалила содержимое ворохом и принялась раскладывать по стопкам. Одно отдать, другое потом аккуратно сложить обратно. Работа оказалась неожиданно сложная. Некоторые вещи было попросту жалко. При этом Вика прекрасно понимала — без вот этой модной тёплой кофточки или без запасной водолазки она вполне может обойтись. В «оставить» уже есть, и даже про запас. Поэтому в разбор одёжных завалов девушка ушла с головой, временами надолго задумываясь над той или иной вещью. Скрип входной двери она даже не услышала. А что в комнату кто-то зашёл, поняла, только когда над ухом прозвучало:

— Ух ты! Зашибись. Это же Calvin Klein. Настоящий, из Лондона? Или «типа настоящий», а на деле американовская подделка?

Вика подняла голову. И понадеялась, что от брезгливой мины на лице удержаться всё же сумела. Не вовремя вернулась та соседка, которую видеть хотелось меньше всего. Девица, которая была при мажорах. Называла она себя Оливия, хотя Вика подозревала, что в паспорте у неё имя прописано совсем другое. Когда у «ауди» пробило колесо, оба «качка» остались с машиной, а тощий и девица, недолго думая, пересели на проезжавшую мимо «газельку». И оказались в монастыре. Однако местные, вспоминая поведение столичных гостей, селиться с ними отказались наотрез. И потому Фёдор, чтобы не плодить лишних конфликтов, недолго думая согласился подселить их в свою комнату. Вика с решением отца согласилась, признавая его разумным… Сама при этом старалась с неприятными соседями общаться как можно меньше. Но вот свела нелёгкая сегодня.

Тем временем Оливия взяла из груды ещё не отсортированного рубашку и опять спросила:

— Так настоящий? А можно примерю?

Хозяйка молча кивнула, и девица принялась натягивать рубашку. Вика была ниже ростом, но в плечах пошире, поэтому налезло без проблем. Вот только грудь у Оливии была на размер больше и пуговицы застёгивались с трудом, всё топорщилось. Со вздохом сожаления пришлось снимать, слишком угрожающе потрескивала ткань.

— Зашибенно. О, юбка в комплект? — Оливия уже без разрешения схватила и приложила к себе. — Эх, точно не полезет. Здоровские шмотки.

Вика равнодушно пожала плечами. Ничего особенного она в них не видела. На её взгляд, весь комплект Calvin Klein от остальной одежды отличался только брендовым названием, за что и был куплен: одевать на «неофициальные» мероприятия. Именно на таких встречах многие региональные начальники предпочитали решать скользкие вопросы, а присутствие дочери помогало Фёдору Капитонову без лишнего скандала отказываться от предложенных в помощь смазливых секретарш с функцией соглядатая.

Оливия поняла её по-своему:

— Богатенький предок у тебя, вот и не понимаешь своего счастья. Всё и так даром достаётся. Даже здесь. Предок сразу в начальники, и тебе работу непыльную выбил.

Вика насмешливо фыркнула. Непыльной и лёгкой работой инвентаризацию мог назвать только тот, кто в этом деле ничего не смылил. Впрочем, с таким взглядом на жизнь, как у Оливии, она сталкивалась в поездках не раз. И не раз же убеждалась: судьба выруливает по-разному, всякое бывает. Поэтому вещи приходят и уходят, и те, кто на барахло молятся, в итоге оказываются ни с чем. Зато собственные умения и деловые связи — это капитал, с помощью которого ты всегда сможешь приобрести всё остальное. Впрочем, Оливия не только думала иначе, но и явно считала себя куда опытней богатой соплячки. Потому нравоучительно продолжила:

— Повезло, когда всё сразу есть. А когда рассчитывай только на себя, пробиваешься как можешь. Ну да, ну спала я со всеми троими. Даже разом. И чё? Зато не продавщицей тюхаюсь. Или как у меня была одна в классе, очкастая. Всё за книжками сидела, потом типа в институт. А дальше училкой пойдёт в школу на грошовую зарплату. Да я эту зарплату вместе с Костиком в ресторане за раз проедала…

Вика с трудом вспомнила, что Костиком звали того самого патлатого худого парня, с которым Оливия и приехала. И тут же брезгливо скривилась. В первый же день выяснилось, что Костик не умеет вообще ничего. Гвоздь попросили забить — чуть не покалечился. Зато у него прекрасно выходило строить понты, рассказывая про крутого папика, и требовать, чтобы его обслуживали. А батя потом оплатит. Терпели его выходки долго, примерно полчаса. После чего Капитонов-старший вместе с участковым взяли Костика за грудки и коротко объяснили:

— Выгонять