— Вы прямо меня святым делаете.

— Не святым, просто нормальным порядочным человеком, — отрезала Марфа. — По нынешним временам — редкость.

И не дав времени на возражения, открыла двери и ушла в церковь. Фёдор ошарашено остался стоять, опёршись на перила, не замечая, как пальцы непроизвольно ломают и крошат сигарету. К тому же понемногу к церкви начали подтягиваться жители села, и, словно под копирку, зазвучало:

— Здравствуйте, Фёдор Иванович. Доброго вам здоровья. Как дочка, подросла небось? После службы обязательно вдвоём к нам заходите, пирогов отведаете.

Неужели люди здесь настолько отчаялись? И человек, который помогает сохранить хотя бы осколки прежней жизни, для них как святой?

Из глубин самокопания Фёдора вырвал неприязненный взгляд. Ощущение, будто тебя буравят два тупых сверла, было настолько сильным, что Фёдора аж передёрнуло. А стоило сообразить, кому он так не приглянулся — захотелось сплюнуть и выругаться от души. Компания из трёх парней и фигуристой блондинки, несмотря на прохладную погоду щеголявшей в шортах и топике под расстёгнутой ветровкой была из тех, благодаря кому в провинции к москвичам сложилось стойкое отвращение. И оба здоровяка, за плечами у которых чувствовался хороший спортзал и дорогие стероиды, и худой патлатый дрыщ явно принадлежали к какой-то мажористой компании. Потому и, поехав щекотать себе нервы визитом к Туманному куполу, страну меряли по своему карману. Мол, раз мы при деньгах и с крутым папой, остальные обязаны нам прислуживать. Не отставала от них в высокомерии и девица, пусть она и выполняла, судя по всему, роль ночной грелки для предводителя, а может и для всех троих по очереди.

Сам Фёдор, приехавший только позавчера, с этой компанией ещё не встречался. Но про их «подвиги» был наслышан. В первый же вечер, за ужином, участковый Семён Петрович, у которого Капитоновы всегда останавливались, рассказал:

— Эх, если бы все как вы были. А то приехали тут недавно. Тоже мо-скви-чи. Экзотики им, мудакам, захотелось.

Фёдор непонимающе посмотрел в ответ, и участковый продолжил делиться наболевшим.

— Мало мне своих проблем. Так ещё эти. Свербит у них между ног, что ли? Дня три назад один там, самый здоровый. У Корюхиных попытался было в уголке старшую дочку зажать. Думаю, потискать, залезть под платье самое большее. Ей считай пятнадцать, а на вид не больше четырнадцати.

Фёдор на этих словах аж поперхнулся картофелиной. Случись самосуд — хай поднимется до небес. Участковый заметил и поспешил успокоить:

— Да не, обошлось. Соседи было уже с топорами выглянули. Да миловал Бог, отец Василий мимо проходил.

Фёдор понимающе кивнул: его ровесник, священник не только выглядел как поседевший Добрыня Никитич, но и силу сохранил богатырскую.

— Во-во, — подтвердил участковый. — Он сначала как гаркнет: «Успокоились все». Аж вороны попадали. А потом отобрал у парня дрын и такую ему оплеуху отвесил, что летел дурак метра два говорят. А потом заставил заплатить компенсацию, — Семён Петрович хмыкнул. — «За моральный ущерб». Нормально заплатить, считай как моя зарплата за полгода.

Инцидент, судя по рассказу участкового, посчитали исчерпанным, жизнь вернулась в нормальное русло. Мажоры следующие дни больше не отсвечивали. И вот компания всё же рискнула сунуться в церковь. Плохо. Если испуг окончательно прошёл, и они опять принялись искать экзотику, то до очередного неприятного инцидента рукой подать.

Тем временем все четверо подошли к крыльцу. Трое остались стоять возле ступеней, явно чего-то ожидая, а «хиляк» вальяжно поднялся. Демонстративно оглядел с ног до головы одинокого мужика непонятного статуса — в поездках Фёдор выбирал одежду по удобству, из-под не самого дешёвого плаща виднелись джинсы и свитер, и с нотками высокомерия произнёс:

— Дядя, закурить не будет?

Фёдор внутри себя зло усмехнулся. Мальчики сами напросились. Без слов Фёдор достал из кармана плаща голубую удлинённую пачку с ребристыми полосками по краям. Как бы случайно взял пачку так, чтобы парень успел заметить серебристую надпись «Dunhill Fine Cut» и спросил:

— Сам будешь? Или на остальных тоже дать?

Мажор поперхнулся, слова застряли в горле, разработанный сценарий дал сбой. Мужик, над которым он хотел поиздеваться, выглядел не настолько богатым, чтобы позволить себе дорогую марку сигарет. Парень без слов взял три штуки, отступил к приятелям.

В это время Фёдор резким движением вытащил из кармана удостоверение, в пару шагов оказался перед компанией и сунул под нос красную книжечку уполномоченного из администрации президента:

— Значит так, молодёжь. Второй раз повторять не буду. Ещё хоть где-нибудь здесь засветитесь, впишу так, что никакой папа не отмажет. Лично прослежу. И мой хороший совет. Прямо сегодня собирайтесь — и домой.

Все четверо с круглыми глазами молча кивнули, и, осторожно обойдя Фёдора, поспешили спрятаться в церкви. Хотя Фёдор и надеялся, что, испугавшись, искать экзотики с посещением воскресной службы четвёрка не рискнёт.

Как только внутрь набились приехавшие вторым рейсом автобуса люди, в церкви стало совсем тесно. Несколько минут над толпой ещё стоял гул двух сотен переговаривающихся между собой людей, но вот перед воротами в алтарную часть встал отец Василий, и принялся читать первую из положенных «входных молитв».

Наконец священник освятил вино и хлеб, помощник чуть ли не крикнул:

— Благослови, владыко!

В ответ отец Василий пробасил:

— Во имя Отца, Сына и Святаго духа! Аминь!

Ещё раз прошёл вдоль прихожан с кадилом:

— Миром Господу помо-о-олимся!

После чего встал, принялся читать великую ектению — молитвы на пожелания паствы. Хор из местных мальчиков и девочек грянул «Аллилуйя!» и пошло то, ради чего Фёдор приезжал сюда второй год подряд. Священник затянул молитвы о живых и умерших… Фёдор почувствовал, как его начинает бить дрожь. Он взглянул на стоявшую рядом дочь — у неё в глазах застыл тот же самый вопрос, и точно такая же тоска. Если бы они смогли уговорить жену не психовать и не пересаживаться на автобус, она наверняка бы уцелела.

Едва отец Василий закончил, произошёл ещё один мелкий, но неприятный инцидент. После призыва священника:

— Оглашенные, изыдите!

Вдруг выяснилось, что вся четвёрка москвичей некрещёная, на последней части воскресной службы им присутствовать не положено. И если обычно в церквях на это правило давно смотрели сквозь пальцы, то сегодня столичных нахалов вежливо попросили уйти. Хоть и ругаясь в голос, те уступили. Фёдор же порадовался, что так удачно их пуганул перед богослужением: пока участковый занят в церкви, пользуясь моментом куролесить не рискнут. Но неприятный осадок остался. Поэтому когда воскресная служба была завершена, и все принялись расходиться, Фёдор попросил дочь:

— Вика, нас там на пироги, кажется, приглашали? Давай ты пока к Митрофановым без меня пойдёшь, заодно скажешь, что я задержусь. Надо сначала дела завершить.

А сам присел на лавку у стены, не мешаться под ногами у уборщицы,