— Гав!
— Я думаю потому, что занята важными и неотложными делами. Ну, очень-очень важными. Как-никак, востребованная и модная репортёрка. Да и сам медиа-холдинг «На Краю Земли» нынче в гору пошёл. Укрупняется, расширяется, модернизируется и всё такое прочее. Так что, сами должны понимать. Не маленькие.
— Мы, безусловно, понимаем, — пряча досаду и расстройство за вежливой улыбкой, заверил Тим. — Просто здесь у нас образовалась одна запутанная головоломка с ярко-выраженной детективной подоплёкой. И Лиз, обладая недюжинными логическими способностями, смогла бы действенно помочь в проводимом расследовании. Не более того. Точка.
— Конечно, не более того, — навесив на приметную физиономию маску полнейшей серьёзности, согласился Артём Белов, после чего пообещал: — Мы с Мэри готовы оказать посильную помощь. В плане успешного коллективного мозгового штурма. Сергей нам уже всё вкратце рассказал. И о гибели инспектора Томаса Грина, и о ваших с ним основных рабочих версиях. Поможем, чем сможем… Сережа, а не пора ли нам покинуть этот гостеприимный речной берег? Хотелось бы, честно говоря, переместиться поближе к праздничному столу.
— Пора, конечно, — подтвердил Пугач. — И покидать, и перемещаться… Тогда, господа и дамы, за дело. Надо нашу «Ласточку» вытащить из воды и перебазировать на тележку… Чёрт, уточняю. Больную ласточку. Раненую в правую лапку. Ладно, Брут, молчи, потом отчитаешься и всё расскажешь. А сейчас дуй на холм, к лебёдке… Мэри, как вам должность такелажника? Пардон, прекрасной такелажницы? Понял, «выкать» больше не буду. Не сердитесь, пожалуйста. В том смысле, что не сердись…
Через сорок минут они тронулись. Без всяческих проблем добрались до фермерской вотчины Пугачёвых. Въехали через широко распахнутые ворота во двор. Остановились.
Тим сидел на переднем сиденье, рядом с водителем.
Машина въехала во двор, остановилась, и он увидел…
Что — увидел?
Умопомрачительную картинку. Из тех, про которые принято говорить, мол: — «Крепко врезалась в память. Причём, на всю оставшуюся жизнь…».
Банальная и пошлая фраза? Ну, тут уж кому как. По делам и восприятию его. И по воспитанию, зорька ясная и целомудренная…
К столбу с умывальником была аккуратно прислонена старенькая гитара. Рядом с колодцем стояла широкая деревянная скамья, на которой располагался стандартный эмалированный тазик, а над тазиком склонялась невысокая девушка, облачённая в нежно-лазоревый купальник.
«В достаточно откровенный купальник», — отметил Тим. — «Фигурка — закачаешься. А какие ноги, Боги мои! Пощадите… Она, что же, стирает мою походную одежду, запачканную во время недавнего путешествия на броне до прииска Безымянного и обратно? Это и есть то очень важное и неотложное дело, о котором так загадочно упоминала вредная и насмешливая Мэри?».
Он покинул БМВ и негромко окликнул:
— Лиз, привет.
— Ой! — обернувшись, засмущалась девушка. — Отвернись, пожалуйста, и подожди секундочку. Отвернись-отвернись…
«Очередная странность странная», — подумал Тим. — «И Лиз нынче прекрасно владеет русским языком. А ведь ещё с месяц назад она говорила по-русски очень медленно, с многочисленными ошибками и тягучим прибалтийским акцентом. Очередное интересное кино…»
Илзе торопливо подняла с аккуратно-подстриженной травы летний цветастый сарафан, ловко — через голову — натянула его, поправила бретельки и только после этого поздоровалась:
— Здравствуй, Брут. Поздравляю тебя с днём рождения. Вот.
— Большое спасибо…
— Целуйтесь уже! — выбравшись из машины, велела Мэри. — Сколько же можно — играть в застенчивых и целомудренных подростков?
— Кха-кха, — нерешительно кашлянул Тим.
— Я тебе приготовила подарок, — трусливо вильнув взглядом, сообщила Илзе. — Долго думала и сомневалась, что подарить. А потом песенку сочинила поздравительную. Сейчас спою, слушай. Ну, и все остальные — слушайте… Сергей, ничего, что я твою гитару сняла со стены? Спасибо…
Она переместила тазик с постирушками на траву, взяла в руки гитару, уселась на скамью и, выждав пару секунд, запела:
Мне тридцать лет.Бог вышел на обед.Лишь тишина — на сердце и в природе.На перепутье. Или что навроде.Мне тридцать лет.На фоне прошлых бед.Красавица напротив. Строгий вид.Её глаза таинственно мерцают.И я уже совсем не понимаю,О чём мне сердце тихо говорит.Что будет дальше? Не пойму никак.Быть может, завтра ждёт меня дорога.И женская слезинка у порога.И небо. Только небо в облаках.А может, только мягкая постель.И верный карабин висит на стенке.Тепло печи. Да женские коленки.Семейный быт давно стучится в дверь.Мне тридцать лет.На фоне прошлых бед.И вновь друзья мне наполняют чару.Печаль, угомонившись, отзвучала.Мне тридцать лет.Бог вышел на обед…Мне тридцать лет.Бог вышел — на обед…Песенка закончилась.После этого со стороны восторженных зрителей зазвучали ожидаемые аплодисменты-комплименты, а также заверения в том, что, мол: «Всё совершенно по делу. Более того, в тексте заложен глубокий философский смысл, и неким тридцатилетним оболтусам давно уже пора повзрослеть и остепениться… И вообще, горько. Горько! Горько! Горько…».
Впрочем, с поцелуями ничего толком не получилось: во двор вбежали слегка отставшие от автомобиля Клык и Найда, оно и разразилось — натуральное светопреставление.
— Гав! Гав! Гав! — буквально-таки возопил Клык, мол: — «Кого я вижу! Лиз! Умница моя зеленоглазая! Красавица прибалтийская медноволосая! Как же я рад…».
За этим, как легко догадаться, началась бестолковая и весёлая возня (нечто среднее между салочками, пятнашками и чехардой), к которой вскоре, не выдержав, присоединились Мэри, Сергей и Найда.
Гвалт, восторженные визги, радостный лай…
— Это, пожалуй, надолго, — предположил Тим. — Минут на десять-пятнадцать. Никак не меньше… Пойду-ка я в дом. Поменяю пропотевшую походную одёжку на свежую и цивильную. Юбилей, как-никак. Точка… Дядюшка, присматривай за этими хулиганами и разбойницами. Я быстро.
— Присмотрю, племяш, — заверил генерал-майор. — Не сомневайся…
Он вошёл в свою комнату-спальню и переоделся.
Во что? В официальный и скучный костюм, украшенный модным галстуком?
Ещё не хватало. Ничего подобного Тим никогда не носил. По принципиальным соображениям. Мол, пошли они все — успешные, солидные и упакованные — далеко и надолго. Причём, вместе со всеми своими причиндалами и атрибутами, подчёркивающими принадлежность к когорте «приличных и солидных людей»…
Поэтому он облачился в празднично-парадный наряд брутально-суровых королей: в светло-бежевые вельветовые джинсы свободного покроя, классическую матросскую тельняшку и старенькие заслуженные кроссовки.
Визги и гавканье за окошком не стихали.
— Ну-ну, родненькие, веселитесь. Не вопрос, — задумчиво рассматривая массивный кожаный саквояж, стоявший на полу рядом с кроватью, пробормотал Тим. — А я пока, чтобы драгоценного времени не терять понапрасну, ознакомлюсь с дядюшкиным подарком… Где он, ключик? Ага, здесь. Открываю… И что же мы имеем? Тюбики, баночки, коробочки — картонные и пластиковые, чехольчики.… Эге, да здесь целый ворох инструкций. Так-с, «Всплеск-1», «Всплеск-2», а также «три», «четыре» и «пять». Это, как я понимаю, что-то тонизирующее и восстанавливающее силы, в том числе, и при серьёзных ранениях-контузиях… Противоядия всякие. Ну, надо же… Какие-то хитрые зонды, заполняемые гелием. Для чего они, интересно, нужны? Кажется, понял. Доставляют куда-то телекамеры и микрофоны, оснащённые передатчиками. Интересные штуковины. А ещё, надо думать, и очень полезные… Портативный израильский миноискатель. Бельгийский метательный нож. Химические анализаторы для проб
