— Знатная страхолюдина, — язвительно хихикнула Илзе. — Ты и без этих лётных причиндалов был не очень — в плане внешности. То есть, откровенно не дотягивал до гламурных красавчиков с обложек модных глянцевых журналов. А сейчас, и вовсе… Б-р-р-р! Во сне увидишь — от страха описаешься.
— Ну-ну, — обиженно набычился Тим. — Сейчас на тебя, курсант, посмотрим. Давай, напяливай амуницию… Ну, знаешь! Тебе даже идёт. Похорошела просто несказанно.
— Подкольщик, тоже мне, выискался…
— Отставить!
— Есть, отставить!
— То-то же… Значится так. Объясняю порядок осуществления связи в полёте. Чёрная коробочка одновременно является передатчиком, приёмником и записывающим устройством. На ней расположено две кнопки — белая и красная. Нажимаешь на белую, и в моих наушниках начинает тоненько пиликать зуммер, сигнализируя о твоём горячем желании поболтать. Я, естественно, тоже жму на белую кнопочку. Всё, связь установлена. Общаемся… Всё ясно?
— Железобетонно, — кивнула головой Илзе. — Чай, не второй бином старика Ньютона. А потом, когда разговор завершён, мы дружно нажимаем на красные кнопки…
— Отставить!
— Есть, отставить!
— Когда разговор закончен, то необходимо (чтобы понапрасну не разряжались аккумуляторы), повторно побеспокоить белые кнопки.
— А зачем тогда нужны красные?
— Для запуска-остановки магнитофона. Зачем записывать разговоры пилотов на магнитофон? Ну, мало ли… Привожу конкретный пример. Ты же во время нашего предстоящего полёта будешь пользоваться видеокамерой, усердно снимая тутошние экзотические пейзажи?
— Обязательно буду.
— А актуальные и живые комментарии к снимаемым сюжетам, они ох как важны. Поэтому ты летишь на мотодельтаплане, снимаешь природные красоты Западного Шпицбергена и — одновременно с этим, предварительно включив магнитофон, — комментируешь увиденное. Если же при этом будут нажаты и две наши белые кнопки, то и я подключусь к процессу. То есть, буду внимательно слушать твои цветистые и восторженные речи, поправлять — ежели что, а также отвечать на каверзные и животрепещущие вопросы… Как оно тебе?
— Тимофей, ты такой…
— Брут. Точка.
— Извини, пожалуйста… Брут, ты…м-м-м, ты — настоящий друг, товарищ, соратник и деловой компаньон. Вот.
— Польщён, понятное дело, — буркнул Тим.
— Слушай, а к чему нам сегодня все эти серьёзности? — спросила Илзе. — Всякие там наголовники, шлемофоны, портативные рации и повышенная утеплённость? От Лонгьира до Баренцбурга — я на карте посмотрела — и тридцати пяти километров не будет. Долетим минут за двадцать, если не быстрей.
— А кто тебе сказал, что мы полетим до Баренцбурга по прямой? Я такое говорил?
— Нет, врать не буду. Не говорил… А как же тогда мы полетим? Каким маршрутом?
— Естественно, сделав широкую и солидную петлю.
— Зачем — петлю?
— Видишь ли, в перечень объектов дикой природы, находящихся под моей личной охраной-опекой, входят не только белые медведи и северные олени, — сообщил Тим. — Но ещё и всякие разные птицы, гнездящиеся на побережье. А также и различные морские животные, обитающие в здешних солёных водах. Вот, заодно и за ними присмотрим. Да и у тебя — для полноценного и достойного репортажа — будет гораздо больше интересных и эксклюзивных кадров… Итак, предполётный инструктаж закончен. Залезай на переднее сиденье, а я твой рюкзачок пристрою в специальную сетку. Через пять-шесть минут взлетаем.
— Подожди, — вспомнила Илзе. — А как же моя шапка-ушанка? Надо же её в рюкзак запихать…
— Не надо.
— Почему? Она же совсем новая. И, кроме всего прочего, дорогущая.
— Ты хочешь поссориться с Клыком? — выжидательно прищурился Тим. — Причём, навсегда?
— Нет, конечно же. А в чём дело?
— Данная шапка пошита из собачьего меха?
— Из собачьего. Виновата. Не подумала… Тогда, действительно, пусть валяется на берегу. Глядишь, кому-нибудь и пригодится.
— То-то же… Всё, завершаемся с лирикой. Карета подана. Занимай, курсант Вылкаст, предусмотренное штатным расписанием место. Будем, что называется, стартовать…
Сытый рёв двигателя, короткий разбег, брызги во все стороны, взлёт. Внизу заполошно замелькали городские улицы, аэропорт с находившимися на его территории самолётами и вертолётами, складские, грузовые и топливные терминалы, серо-бирюзовые воды фьорда, а также длинный-длинный портовый мол с пришвартованными к нему морскими судами и судёнышками.
Мотодельтаплан, заложив над Лонгьиром и его окрестностями крутую дугу, уверенно взял курс на северо-запад.
В наушниках настойчиво запиликало.
— Первый пилот слушает, — нажав на белую кнопку портативной рации, известил Тим. — Что у тебя, курсант?
— Разрешите вопрос, господин инструктор?
— Разрешаю. Спрашивай.
— Мы же сейчас летим на северо-запад?
— Угадала, курсант. Молодцом. А потом, когда пересечём Ис-Фьорд, то сразу же повернём на юго-запад и пойдём над прибрежными скалами, где расположены птичьи базары. На приличной высоте, конечно, пойдём, чтобы не тревожить понапрасну трепетных пташек… Кстати, курсант, а ты готова к съёмке? Настроила свою профессиональную видеокамеру?
— Так точно, господин инструктор!
— Тогда, с Божьей помощью, приступай. Только не забывай всё подробно комментировать, не отключай связь, а магнитофон, наоборот, включи.
— Слушаюсь, господин инструктор!
«Ерунда какая-то», — мысленно улыбнулся Тим. — «Занимаюсь — чёрт знает чем. „Господин инструктор“, понимаешь. „Курсант“… Детский сад какой-то. Ладно, подыграю немного рыжей липучке. Чай, не убудет. Временно, понятное дело, подыграю. А потом, ясные льды Шпицбергена, обязательно вернусь на прежние суровые и неприступные позиции. Век пива свежего не пить, вернусь…».
В наушниках секунд десять-двенадцать хрипло и надоедливо потрескивало, а потом звонкий девичий голос приступил к повествованию:
— На юго-западе, над серо-бирюзовыми водами Ис-Фьорда висят — тонкой длинной полосой — серые слоистые облака. Очень низко висят, всего-то метрах в ста двадцати над водой. А мы сейчас летим гораздо выше, примерно метров на двести пятьдесят… Теперь про воду фьорда. Такое впечатление, что она очень-очень гладкая и какая-то маслянистая, словно бы на ней (на неё?), натянули тонкую-тонкую плёнку.
— Это вчерашняя снежная крупа ещё не успела полностью растаять, — любезно пояснил Тим. — Вернее, преобразовалась в такую тонкую своеобразную субстанцию. Ничего, ближе к вечеру обязательно подует сильный ветер и за пару часов разгонит эту — по вашему выражению, курсант, — «маслянистую плёнку» без следа. Многократно проверено.
— Спасибо за своевременную подсказку, господин инструктор Белофф. Я продолжаю… Позади, там, где остался Лонгьир, над фьордом возвышаются чёрные, местами заснеженные горы. Они не просто возвышаются, а ещё и отражаются в серо-бирюзовых водах Ис-Фьорда, как в старинном венецианском зеркале. Умопомрачительное и величественное зрелище! Слов не хватает… Возвращаюсь к серым слоистым облакам на юго-западе. Сейчас любопытные лучи солнца отыскали в облаках небольшую прореху и достигли вод фьорда. Создается такое впечатление, что где-то там — прямо на воде — установлен гигантский яркий фонарь, дополнительно освещающий круглую водяную площадку с радиусом метров в девяносто-сто. То есть, по серо-бирюзовому фону медленно-медленно передвигается круглое ярко-жёлтое пятно. Фантастическое зрелище! А ещё причудливое, необычное и очень эстетичное… Смотрим в противоположную сторону. Что это такое, мамочка моя? Тимофей…
— Господин инструктор.
— Господин инструктор! С правой стороны, то есть, с северо-востока, прямо на нас двигается…
— Да-да, что там такое двигается?
— Не знаю… Какое-то странное пёстрое облако, беспрерывно шевелящееся и подрагивающее — словно живое. Двигается? Скорее уж — надвигается… Что будем делать, господин инструктор?
— Ничего особенного и
