И вот, когда я, еще пьяный от долгого и блаженного поцелуя, поднял глаза, передо мною возникло лицо графа Адама. Он незаметно вошел в библиотеку и стоял в двух шагах от нас. Он смеялся. Я никогда не забуду этого смеха. Сколько порочного, злого, жестокого и бесстыдного было в этом лице, в этих искаженных губах!
Графиня в ужасе закрыла лицо руками. Если бы граф внезапно не перестал смеяться, я, быть может, убил бы его в ту минуту.
— Я пришел за вами, — сказал он совершенно спокойно, как будто бы он ничего не видел. — Я давно хотел вам показать залы в верхнем этаже замка… Полно вам заниматься книгами. Я покажу вам удивительное оружие и великолепные кубки. Наши предки умели сражаться и умели пить, черт возьми…
— Оружие? Покажите, пожалуй, — проговорил я тихо, предполагая, что он желает переговорить об условиях дуэли.
Но когда мы вышли из библиотеки и поднялись по винтовой лестнице в верхний этаж, граф Адам стал рассказывать мне с видом знатока о драгоценных коллекциях, собранных его дедом и прадедом. Казалось, что он не придает никакого значения тому, что его сестра была в моих объятиях.
Мы вошли в огромную залу. В самом деле дивные мечи, щиты, ятаганы, сабли, шпаги, пики, копья, стрелы и разнообразные доспехи украшали высокие стены этой великолепной залы. Я не знаток старинного оружия, но смертоносная сталь, обделанная слоновою костью и золотом, вероятно, могла бы заинтересовать меня в иные часы. Но тогда я равнодушно смотрел на тонкую резьбу искусных мастеров и на блеск драгоценных камней. Еще на губах моих горели поцелуи графини, и я был в той сладостной лихорадке, которая изменяет все существо наше, влияя чудесным образом на ум и на сердце.
Вдруг лицо графа опять исказилось и он засмеялся. Я вздрогнул и нахмурился.
— Сейчас он предложит поединок, — подумал я. — Тем лучше… Надо выяснить наши отношения, наконец…
Но и на этот раз я ошибся.
— Почему вы смеетесь, граф? — спросил я холодно, но вежливо.
— Почему смеюсь? Я вспомнил, что у меня есть еще кое-что любопытное… Одна старинная забава… Пойдемте сюда. Я покажу вам.
— Может быть, в другой раз? — сказал я, чувствуя, что общество графа утомляет меня.
— Нет, нет… Непременно сейчас… Это здесь, в башне…
Он торопливо отпер большим ключом дверь и жестом пригласил меня идти за ним. Мы поднялись по узкой и очень крутой лестнице на одну из башен и очутились в квадратной комнате, освещенной одним окном. В этой комнате стояло одно только кресло. И вообще она ничем не была бы примечательна, если бы не решетки из крепкого железа, которыми были отделены две просторные ниши, примыкавшие к этой башенной комнате с двух сторон. Ниши помещались одна против другой, и было непонятно, зачем они заперты этими массивными решетками. Каждая решетка была прикреплена к стене толстыми петлями и замыкалась огромным засовом, по-видимому, тяжести немалой.
— Вот, войдите сюда, — сказал граф, отпирая решетку и указывая мне на углубление в стене.
— Зачем? — спросил я, недоумевая.
— Я хочу вам показать старинную забаву, — засмеялся граф.
Смутное подозрение опять возникло у меня в душе, но я не хотел обнаружить мое смущение и мою робость.
— Что же дальше, граф? — сказал я и вошел в нишу.
— Там есть потаенная дверь. Постучите в стену.
Я доверчиво повернулся к стене, чтобы исполнить то, о чем меня попросил этот возненавидевший меня сумасшедший. Эта неосторожность стала для меня фатальной. С тяжелым грохотом негодяй захлопнул решетку и мгновенно задвинул засов. Я был в плену.
— Вы называете это старинной забавой? — спросил я, чувствуя, что сумасшедший вовсе не шутит.
Он засмеялся страшно и отвратительно, как всегда.
— Я вас навещу и очень скоро, — сказал он, смеясь, и вышел из комнаты.
Я услышал, как он застучал каблуками по лестнице.
Мысли — одна ужаснее другой — пронеслись у меня в голове.
— Графиня Ксения во власти этого хитрого безумца! — думал я. — Я ничем не могу ей помочь. Мне самому грозит гибель. Надо быть ко всему готовым. Так вот почему так упорно этот человек старался удалить всех слуг и служанок. В доме остались старик-повар и камеристка графини — больше никого. И почем знать — быть может, и их уже нет в замке.
Вероятно, прошло не более десяти мучительных минут. Я услышал где-то далеко придушенный вопль. Прошло еще минут пять-семь, и на лестнице застучали каблуки графа. Он шел медленно, как будто спотыкаясь. Я затрудняюсь передать мое отчаяние, когда распахнулась дверь и я увидел сумасшедшего графа, который тащил, смеясь и задыхаясь, свою сестру, связанную и, по-видимому, потерявшую сознание. Он бросил ее в кресло. Глаза ее были закрыты. Она не шевелилась. Тогда граф развязал полотенце, которым она была связана. Но графиня все еще не приходила в себя.
Как изменились теперь манеры и жесты этого подлинного когда-то аристократа! Что-то обезьянье было в его ухватках. Он, кривляясь, распахнул вторую решетку и втащил в нишу графиню Ксению. Негодяй не забыл заложить засов. Потом он развалился в кресле, торжествуя и наслаждаясь.
— А! Графиня! Вы пришли в себя? Поздравляю, — крикнул он, когда графиня очнулась и с ужасом увидела меня за решеткою в таком же плену, как она.
— Автор нашей семейной хроники, — продолжал граф, — рассказывает подробно, как за этими решетками сидели неверная жена Станислава Лясковского и ее дерзкий любовник. Теперь пришла моя очередь позабавиться. Вам придется, господа, посидеть здесь довольно долго. В замке я один теперь.
И он
