заколдованный возлюбленный… – Вик покраснела, вспомнив силуэт мужчины, который померещился ей за окном. Сейчас это казалось ей ужасно глупым.
Аннабель тотчас же заметила, что щеки сестры залились румянцем, и истолковала это на свой манер.
– Почему ты краснеешь? Кто-то есть на примете? Кто-нибудь из деревенских ребят? – засыпала она вопросами сестру.
Вик досадливо отмахнулась.
– Какая ерунда! Неужели ты думаешь, что в кого-то из них я смогла бы влюбиться? Единственный нормальный парень – это Питер. Да и тот влюблен в Мину. К тому же меня к нему не тянет…
– А как же Бобби Смарч? Ты говорила, он ухаживает за тобой…
– Бобби? – Вик посмотрела на сестру так, как будто та предлагала ей поцеловать лягушку. – Ты с ума сошла! Меня просто бесит этот Бобби-Шмобби!
Поймав взгляд сестры, Аннабель расхохоталась. Она бросила сестре прихватку, которой держала ручку сковороды, и, не переставая смеяться, выкрикнула:
– Лови! – Вик поймала прихватку, а Аннабель простонала, захлебываясь от смеха: – Представь, что это свадебный букет…
– Ну вот еще! – возмутилась Вик и запустила прихватку обратно. – Ты думаешь, я выйду замуж за Бобби?!
– За Бобби-Шмоби! Будешь миссис Бобби-Шмобби, – не унималась Аннабель и хохотала, как девчонка.
Вик с горечью вспомнила о тех временах, когда Аннабель жила в Уиллхэйзе. Они часто смеялись и шутили. Сейчас сестра была похожа на ту, прежнюю Аннабель, беззаботную и веселую. Правда, плохо заретушированный синяк под глазом и опухшее от слез лицо давали знать о той жизни, которую Аннабель вела в Пингтоне. И этот контраст – между прежней и нынешней Аннабель – омрачал настроение Вик.
– У меня есть для тебя кое-что, – сказала Аннабель и торопливо вышла из кухни.
Вскоре она вернулась с небольшой шкатулкой в руках. Вик хорошо помнила эту шкатулку. В ней Аннабель хранила свои «сокровища»: несколько пар серег и три колечка, два серебряных и один золотой перстенек с загадочным синим камнем, названия которого никто не знал. У этого камня была одна особенность: сам он был прозрачным, а внутри него виднелись золотые, бог знает откуда взявшиеся прожилки, похожие на несколько переплетенных между собой нитей.
Аннабель извлекла из шкатулки золотой перстенек. Похоже, она не носила его – он выглядел как новенький. Золото блестело, а загадочный синий камень переливался в свете искусственного солнца, сиявшего на кухонном потолке.
– Ух, ты… – восхитилась Вик. – Она и раньше видела этот перстенек у сестры, но Аннабель почему-то просила не говорить о нем отцу. – А откуда он у тебя?
Аннабель присела на стул, рядом с сестрой и грустно улыбнулась.
– Ты почти не помнишь маму… Ведь ты была совсем маленькой… А я прекрасно помню тот день, когда она ушла от нас, – печально произнесла она. – Мама собиралась быстро. Она даже не видела, что я наблюдаю за ней. А я стояла в углу и тихо плакала, глядя, как она уходит из нашей жизни. Когда мама заметила меня, она подошла, обняла меня и сказала: «Не плачь, дочка, я обязательно вернусь». Но я понимала, что мама уходит навсегда. Я заставила себя утереть слезы и улыбнуться матери. Мне не хотелось, чтобы она запомнила меня плачущей. Тогда мама сняла с пальца это кольцо и протянула его мне. Она сказала: «Береги его. И не показывай отцу. Он будет очень сердит на меня, и лучше ему не знать, что у тебя есть мой подарок». Все эти годы я берегла перстень и почти не надевала его. А теперь понимаю, что зря. Его нужно было носить…
Аннабель вздохнула. Вик видела, что в ее глазах застыли слезы. Она понимала, как нелегко сестре расставаться с подарком матери, и собралась было отказаться от перстня, но сестра, предугадав ее возражения, сказала:
– Даже не думай спорить. Я не сегодня это решила… Я чувствую, что мне нужно отдать его. Чувствую, что тебе он нужнее… Не спрашивай, я и сама не знаю, откуда это чувство… Просто хочу, чтобы у тебя было что-то на память обо мне и о нашей маме…
– Ну с тобой мы видимся не в последний раз, – улыбнулась Вик сестре. Она полюбовалась перстеньком и надела его на безымянный палец. – В самый раз!
– А мне оно было чуть-чуть маловато, – без тени досады ответила Аннабель.
Они еще долго сидели на кухне. Вик уплетала вкусные пирожки и болтала с сестрой. И только когда стемнело, она вспомнила об отце, который наверняка разволновался из-за ее долгого отсутствия. Последний автобус в Уиллхэйз уходил через полчаса. Вик поспешно оделась и, попрощавшись с сестрой, выбежала из дома.
Эмиса все еще не было. Наверняка пошел ублажать очередную любовницу, ночевать не вернется. Аннабель будет плакать всю ночь, орошая слезами подушку. Вик почувствовала, как на душе снова стало грустно. И не только грустно. Порывом ледяного пронизывающего ветра в душу ворвалась тревога…
– Черт побери! – воскликнула Вик, увидев, как пузатый автобус торопливо исчезает за поворотом. – Ну это надо же!
В сердцах она пнула ногой сугроб, и снег разлетелся в разные стороны, искрясь в свете фонаря, как алмазная пыль.
Вик обдумала сложившуюся ситуацию и пришла к неутешительным выводам. Во-первых, отец поседеет за эту ночь. Наверняка он решит, что с Вик что-то случилось. Если бы в их доме было электричество, она смогла бы позвонить. Но нет – отец считал, что это слишком дорого. «Наши предки жили без электричества и бед не знали. Значит, и мы проживем…» Какая глупость!
Во-вторых, возвращаться к сестре и встречаться с Эмисом Вик совсем не хотелось. Правда, Эмис, скорее всего, заночует у какой-нибудь подружки. Но закон подлости – есть закон подлости. Если уж перед ее носом ушел последний автобус, то Эмис наверняка вернется домой.
Вик почувствовала, что ноги в новеньких кожаных сапожках – она специально берегла их для поездки в Пингтон – начинают мерзнуть. Хорошо, хоть ветра нет, подумала она. А ведь отец предупреждал ее, что она замерзнет в тоненьком пальтишке, отороченном мехом. Но Вик не слушала. Да и откуда она могла знать, что так заболтается с сестрой и опоздает на последний автобус? А надо было… И все-таки, что же ей делать?
Она огляделась вокруг. Ни одного неудачливого пассажира. Только Вик… Как обычно, в своем репертуаре, сказал бы ее отец. Вик с тоской осознала, что еще несколько минут – и решение придет само собой. Ей придется идти к сестре, как ни крути. Потому что пальцы на ногах и на руках потихоньку превращаются в сосульки.
Вик обреченно вздохнула и развернулась спиной к покосившемуся знаку остановки. Ночевка в доме Эмиса неизбежна. Хорошо бы удалось избежать встречи с самим хозяином дома…
Внезапно Вик услышала шум мотора. В голове робким огоньком высветилась надежда: а вдруг автобус? Внеочередной автобус, который приходит в полночь? Нет, бред, конечно, но все же стоит обернуться и посмотреть. Что Вик и сделала.
Огонек надежды тут же погас, не успев разгореться. Мимо Вик проехала машина, дорогая и хорошая, такая, каких Вик не видела не то что в Уиллхэйзе, но и в Пингтоне. Наверное, водитель проездом в Пингтоне, догадалась она. Откуда-то из крупных городов, которых Вик никогда не видела. Она еще раз вздохнула, подумав о городах, и собралась было продолжить свое печальное шествие к сестре, но тут машина резко затормозила.
Дверца машины открылась и из нее высунулась голова в большой меховой шапке.
– Мисс! – Голова окликнула ее мужским голосом.
Вик насторожилась. Отец советовал ей никогда не заговаривать с незнакомцами, и теперь Вик раздирали сомнения. Ответить или уйти? Уйти – слишком невежливо, ведь кроме нее на остановке нет никаких «мисс», да и «мистеров» тоже. А вдруг этому человеку нужна помощь? Но отец… Он явно не одобрил бы такое поведение дочери. Так ответить ей или уйти?
– Послушайте, мисс! Может быть, вы подскажете мне, как добраться до Уиллхэйза? – обратилась к ней меховая голова.
