Когда Элизабет закрыла люк? Сегодня? Вчера? Что там, наверху, – ночь? Услышать хотя бы звук гонга… Но сюда доносилось только бульканье воды в свинцовых трубах, да еще урчало у Офелии в животе.

Грызя шов на перчатке, она размышляла ни о чем и обо всем сразу: о Боге, о Другом, о Е. Д., о Светлейших Лордах, о Расколе, о таинственном незнакомце, что сеял ужас на своем пути.

Девушка старалась привести в порядок мысли, но безуспешно: зеркала изолярия сбивали ее с толку. Офелия умела проходить сквозь зеркала и, казалось, должна была бы чувствовать себя в своей стихии. Но ужас сковывал ее. От воспоминания о том, как в предыдущий раз она тщетно попыталась воспользоваться своей способностью, ее до сих пор бросало в дрожь. Ей было страшно снова встретиться со своим отражением. И этот страх делал путешествие сквозь зеркала невозможным.

Значит, Октавио прав. Она слишком труслива.

Да и куда, собственно, идти? В «Дружной Семье» нет никаких зеркал. Единственное зеркало, в котором она видела свое отражение, находилось в туалете Мемориала, но такое большое расстояние ей не преодолеть.

Офелия еще крепче обхватила колени. На самом деле проблема была не в том, куда отправиться, а в том, зачем. Торн ее больше не ждал. Он положил конец их сотрудничеству. Она хотела поднести ему на блюдечке книгу, которую он искал, но, несмотря на все старания, не продвинулась в поисках. Скорее, наоборот: поставила под угрозу свой шанс стать виртуозом.

Она не сумела помочь Торну. Опять не сумела.

Обессилев, Офелия вытянулась на холодном зеркальном полу. И тотчас увидела на потолке множество собственных отражений, напоминавших странные небесные создания. Потом видения смешались, мысли сбились, ее одолела дремота, а затем она погрузилась в сон.

Проснувшись, Офелия увидела, что ее окружает туман, где то и дело мелькают неясные силуэты и цветовые пятна. Откуда-то доносились приглушенные звуки. Ей чудилось, будто она медленно плывет под водой, а над головой у нее неподвижная озерная гладь. Офелия ничему не удивлялась и ничего не боялась. Она словно скользила по податливому полю пространства и времени. Девушка редко чувствовала себя так спокойно: она хорошо знала это место, беспредельно малое и одновременно бесконечное. Она сотни раз пересекала его, но никогда в нем не останавливалась. Когда Офелия заснула, зеркальный пол изолярия поглотил ее и не выпустил. Она была нигде. Она была везде.

Девушка попала в промежуток между зеркалами.

– Почему вы здесь, на Вавилоне?

Голос Торна звучал глухо и отдаленно. Его не было рядом, в здешней пустоте, однако в свое время он произнес эти слова. Он сказал их в тот вечер, когда они нашли друг друга, и теперь эхо прошлого возвращалось к ней с неумолимостью маятника.

Торн задал очень странный вопрос. Разве не очевидно, что единственным ответом на него являлся он сам?

Как только Офелия это поняла, она догадалась, почему ее забросило в зеркальный промежуток. Пустота, царившая там, отражала ее внутреннее состояние. Ни ребенок, ни взрослая, ни девушка, ни женщина, она застряла в промежутке собственной жизни. Она ждала от Торна слов и поступков, чуждых для нее самой. Офелия никогда не говорила «мы». Никогда и ни в чем не шла навстречу Торну. Никогда ему не улыбалась.

Истина, единственная истина заключалась в том, что она трусиха.

Когда Офелия это осознала, ей показалось, что все ее тело пошло трещинами, словно яичная скорлупа. Трещины причиняли боль, но девушка знала, что так необходимо. Прежняя сущность разбилась вдребезги, осталось одно страдание.

Офелия почувствовала, что умирает. Теперь наконец она сможет начать жить.

Когда-то в детстве Офелия придумала игру: пятилась и смотрела, как люди обгоняют ее. Однажды она наступила на мячик, поскользнулась и стала падать назад, утратив ощущение, летит она вверх или вниз.

Точно такое же чувство девушка испытала, когда выпала из пустоты.

Ощущая нереальность происходящего, Офелия летела, пока наконец не ударилась спиной обо что-то твердое. Оглушенная падением, она лежала и сквозь очки разглядывала густую белесую пелену. Из отверстия посреди сводчатого потолка струился бледный свет, напоминавший лунный.

Офелия вышла из пустоты, но угодила явно не в изолярий.

Встав на ноги, девушка огляделась. Помещение заливал мягкий свет. Кроме небольшого отверстия в потолке, в нем не было ни окон, ни дверей. Зато в глубине виднелось старое зеркало, покрытое толстым слоем пыли. А в том месте, где сквозь него прошла Офелия, в воздухе все еще вальсировали растревоженные пылинки.

Куда она попала? Как смогла пройти сквозь зеркало, где никогда не отражалась? Это нарушало все законы анимистской физики.

Еще она обнаружила, что зеркало загадочным образом парит в воздухе. Подойдя ближе, Офелия разглядела, что его окружает прозрачная сфера, сделанная – если судить по тому, с какой легкостью она просунула сквозь нее руку, – из чего-то нематериального. Призрак сферы.

Окинув взглядом комнату и потолок, откуда сочился свет, Офелия неожиданно сообразила, где она. Девушка попала в самое сердце Мемориала, в Секретариум, в чрево парящего в невесомости второго глобуса. А зеркало наверняка раньше висело где-нибудь на последнем этаже старинного здания, половина которого обрушилась во время Раскола. По неведомой причине оно не рухнуло в пустоту, а осталось в воздухе. Чтобы спрятать загадочное зеркало, кто-то соорудил вокруг него сферу. Может быть, это сделал Бог? Сколько человек знают сегодня о существовании такого зеркала?

«Хранилище, – подумала девушка. – Последняя истина…»

Рукой в перчатке Офелия смахнула скопившуюся на зеркале пыль. Если она права, этому предмету очень много веков. Ни одно зеркало не проживет так долго, сохранив амальгамное покрытие. По идее, она не должна видеть в нем свое отражение.

Собственно, лицо, которое в нем отразилось, ей и не принадлежало.

Женщина, смотревшая на нее из зеркала – тоже маленького роста, темноволосая, в очках, – была не она.

Они заговорили одновременно.

– Я Офелия, – произнесла Офелия.

– Я Евлалия, – сказало отражение.

Офелия закрыла глаза и снова открыла: отражение той женщины стало ее собственным. Она расстегнула перчатки, убрала их в карман и потерла вспотевшие ладони. Девушка не понимала, что с ней происходит. Но ее не покидала уверенность, что она обязана прочесть это зеркало.

Офелия заставила замолчать все свои мысли, одну за другой, дуя на каждую, как на огонек свечи. Наконец, почувствовав, что готова, она приложила ладони к ладоням своего отражения. И тотчас увидела свое собственное падение сквозь зеркало.

А затем все пошло не так, как она себе представляла.

Офелии почудилось, что отражение засасывает ее. Память вывернулась наизнанку, словно перчатка. В глубинах сознания заметались давние воспоминания, выплывшие из другой эпохи. Половина ее существа внезапно стала совершенно чужой.

И эта половина точь-в-точь походила на маленькую женщину, которую она увидела вместо своего отражения. Сидя за столом, женщина печатала на машинке. Перед ней на стене висело