Нынешний классический костюм, когда-то воспринимавшийся как неформальный пиджачный вариант с оттенком легкости и доступности, пришел на смену сюртуку — символу сковывающей правильности. Символом же легкости, расслабленности, которым некогда служила пиджачная пара, со временем стал пиджак со слаксами; и это неудивительно, если учитывать, что под гладкой поверхностью костюма из разных элементов всегда был скрыт подрывной подтекст. Разделить элементы костюма посредством джинсов или слаксов — оригинальный способ осовременить его. Посмотрим, как поведут себя дальше стандартные элегантные костюмы; возможно, в результате постоянного социального давления они постепенно выйдут из моды, и на смену им придут пиджаки и брюки из разных тканей — как очередной революционный скачок в прошлое.
Сексуальность
Ясно, что модернизация женской одежды означала копирование одежды мужской — тем или иным образом, прямо или косвенно. Однако справедливости ради следует отметить, что многие мужчины в последней трети XX столетия подхватили игру, прежде бывшую женской: они находили удовольствие в многообразии экспрессивных нарядов. В гардеробе мужчины новые, яркие варианты одежды для отдыха разительно контрастируют с элегантными деловыми костюмами и формальной одеждой спортивного стиля, например твидовыми пиджаками; классические рубашки лежат рядом со спортивными фуфайками, и все это предполагается носить в одной и той же городской среде. Мужчина расслабленно попивает вино и почитывает Троллопа на пятнадцатом этаже, над городской улицей, в теплой комнате с персидскими коврами, уставленной хрупким антиквариатом, — и при этом на нем костюм, идеально подходящий для того, чтобы носиться верхом по плато и арканить скот или же рубить дрова в северных лесах. Раньше только одежда женщин и детей содержала в себе такие визуальные эффекты.
Однако помимо подобных странностей, эта новая мужская свобода породила приятное разнообразие вариантов, сродни тому, которое наблюдалось в женской одежде в эпоху модерна, хотя несколько отличное и не столь широкое. Так или иначе, сумочки, ожерелья и серьги утратили свою табуированность для мужчин, равно как и все элементы мужской одежды давно перестали выглядеть на женщинах неподобающе; теперь это общепризнанные и допустимые вещи вне зависимости от того, носят их в практических целях или ради элегантности. И мужчины и женщины в наши дни играючи переодеваются в одежду противоположного пола, потому что впервые за много веков мужчины перенимают манеру одеваться у женщин, а не наоборот.
Следует отметить, что некоторые из вещей, которые сейчас перенимают мужчины, на самом деле были стандартными элементами мужского облика, просто они давным-давно вышли у мужчин из употребления и сделались исключительно женскими. Кошельки и серьги, длинные волосы и великолепные шарфы, затейливые шляпы и башмаки — обычай ношения всего этого мужчинами может благополучно вернуться, поскольку это очень старая и очень мощная западная мужская традиция. Однако кажется невероятным, чтобы обычные западные мужчины в ближайшем будущем переняли старинные женские штучки — пышные юбки, изобретательные вырезы для груди, спины и рук, чепцы и вуали. Мужчины заново научились у женщин быть изменчивыми и разнообразными, нарядными и яркими, заново открыли свои волосы; но самый древний женский символический материал до сих пор остается по большей части табуированным.
Переход женщин к мужской одежде, который в прошлом всегда бывал лишь частичным и всегда являлся частью женской эротической традиции, недавно полностью завершился, и общество его в полной мере переварило и усвоило. Брюки, элегантные костюмы, короткие волосы — все это теперь стало вполне женским, и женщины, которые их носят, больше не кажутся мужеподобными. К тому же женщинам больше не приходится имитировать мужчин, чтобы быть принятыми всерьез, потому что мужская одежда стала теперь и женской тоже. Следовательно, современная мужская одежда уже не содержит в себе уникального значения мужественности, даже когда ее носят мужчины, и они спокойно могут пробовать новые оттенки, ранее называвшиеся женственными. Очевидно, что во второй половине XX века женщины окончательно переняли мужскую схему одежды, приспособили ее для собственного удобства и вернули мужчинам, обогатив новыми возможностями.
Даже консервативные мужчины, которые не носят длинных волос или серег, все же надевают яркие рубашки, свитера, носки, шляпы и шарфы захватывающих форм и оттенков, какие раньше можно было увидеть только на женщинах. Множество модных и стильных мужских брюк, пиджаков и жилетов перестают зависеть от традиции и перерастают в экспрессивные гипертрофированные вариации вещей, предназначенных для женщин. Недавно была мода на брюки, которые сползают на бедра, открывая нижнее белье, — беспрецедентная аллюзия на женское декольте. Мужская уличная мода из многих источников наконец-то повлияла и на мужчин среднего класса, как прежде — на женщин. Похоже, общая идея фантазии и удовольствия вернулась в мужскую одежду благодаря женскому влиянию — точнее, благодаря признанию и осознанию той женской реальности, которая и обусловила это влияние.
Переменчивость дизайна поверхностей одежды, в течение двух столетий ассоциировавшаяся с женским платьем, больше не обязана выражать слабость и безрассудство наряду с привлекательностью, и мужчинам больше незачем ее опасаться. Возник новый интерес к ярким, кричащим — как до эпохи модерна — средствам выражения мужской силы; отчасти он вызван тем, что яркие тона, живые цвета волос, блеск и одежда в обтяжку стали атрибутами современных героев спорта и мира развлечений с их огромными гонорарами и всемирной славой. Образ мужской сексуальной силы в постмодерном мире свободен от жестких, застывших в XIX веке представлений о маскулинности, которые дискредитировали любую фантазию в одежде, объявляя ее женственной.
Сейчас, когда исконная свобода и выразительность мужских волос стала общепризнанной, волосы приобрели колоссальные экспрессивные возможности для мужчин — и женщины, естественно, тоже не собираются уступать обретенного в современную эпоху права всячески демонстрировать волосы. В истории одежды волосы всегда вызывали более сильные чувства, чем что бы то ни было другое, будучи одновременно и частью одежды, и частью тела, как сокровенной, так и в высшей
