Теория синхронистичности заключается в принципиально ином подходе к случайным совпадениям, которые больше не противопоставляются совпадениям причинным. Сходная с представлением об «объективной случайности», ставшей основой творчества сюрреалистов, синхронистичность также пытается избежать противопоставления случайности и причинности, постулируя существование еще не познанных законов, связующих нас с окружающим нас миром. И иногда позволяя нам воспринимать события, пересекающие границы пространства и времени.
Если от теории синхронистичности Юнга и ее сюрреалистических вариантов, принадлежащих к очевидно иррациональным гипотезам, никак нельзя отмахнуться, то для обоснования поразительного сходства между миром Замятина и будущими тоталитарными обществами, следовать им совершенно необязательно. Ибо роман «Мы» является иллюстрацией к еще одной интересной, особенно с точки зрения эпистемологии, гипотезе о существовании параллельных миров[См. Pierre Bayard. Il existe d’autres mondes. Minuit, 2014.].
В противовес теории синхронистичности, эта гипотеза имеет под собой солидную научную основу. Она возникла вместе с открытиями, совершенными в области квантовой физики, и постепенно, в 1950-е годы, укоренилась в умах физиков как вполне правдоподобное объяснение явлений, которые без этой гипотезы объяснить было бы сложно.
Теория параллельных миров позволяет решить очевидно неразрешаемые парадоксы, связанные с характеристиками частиц, которыми занимается квантовая физика и которые не могут иметь точного определения, ибо не поддаются наблюдению. Самый известный парадокс принадлежит физику Шрёдингеру, показавшему, как природа этих частиц сделала возможной невероятную ситуацию, в которой кот, чья жизнь зависела от случайного разрушения радиоактивного элемента, стал существовать одновременно и в живом, и в мертвом состоянии.
В частности, чтобы решить этот парадокс, суть которого заключается в том, что квантовые частицы могут находиться в двух взаимоисключающих положениях, и была выдвинута гипотеза о параллельных мирах. Согласно этой гипотезе, кардинально меняющей точку зрения, в несовместимых состояниях пребывают не частицы, а сам наблюдатель, который, временно разделенный надвое, обитает в параллельно существующих мирах.
Таким образом, теория параллельных миров предлагает альтернативное решение, находящее отклик в психоанализе. В то время как психоанализ выстраивает модели, основанные на представлении о внутренних бессознательных конфликтах пациента – как если бы мы состояли из нескольких обитающих в нас противоречивых личностей, – квантовая теория защищает идею внешнего конфликта, при котором столкновение происходит между нами и нами, но одно наше «мы» расположено за пределами мира, который мы ошибочно считаем единственным.
Не имея общепризнанных доказательств, эта теория особенно продуктивна. Например, она позволяет объяснить целый ряд ситуаций повседневной жизни, когда у нас возникает необъяснимое чувство, что то или иное событие уже происходило или что тот или иной человек, с которым мы познакомились и встреча с которым стала для нас настоящим событием, уже появлялся в нашей жизни, только при иных обстоятельствах.
А в случае эстетической установки ее продуктивность особенно велика. Теория параллельных миров позволяет многим любителям литературы и искусства найти научное объяснение своему ощущению, что творческим личностям ведомы миры, отличные от нашего, и что они в определенной степени могут предвидеть изменения или грядущие события.
Принадлежит ли роман Замятина к указанной категории? В пользу этого говорит сама история, рассказанная в книге, где выведены именно параллельные миры.
Описание двух разных миров, разделенных непреодолимой стеной, отчасти сродни метафоре того мира, исследовать который начала квантовая физика. Поэтому следует отметить, что многочисленные произведения литературы и искусства, навеянные гипотетическими посещениями параллельных миров, несут следы этих посещений, как если бы сам творец лишь смутно сознавал тайные истоки своего вымысла.
В случае Замятина, равно как и других авторов, упомянутых в нашей работе, использование в качестве объяснения теорию параллельных миров возвращает нас к вопросу пространственного размещения временной проблематики. В самом деле, надо признать, что творческие личности имеют доступ к событиям, случившимся не в нашем мире, и, как следствие, предположить, что эти события произошли не в грядущем времени, а в ином пространстве.
Преимущество квантовой теории заключается в том, что она исключает все гипотезы профетического характера. События, ставшие основой для видений, происходят не в будущем, они происходят сейчас или уже произошли в ином мире, глухой отзвук от которого доходит до творческих личностей по причине их непомерно развитой чувствительности.
Следует отметить, что, если такое смещение перспективы от времени к пространству с точки зрения эпистемологии может оказаться привлекательным, вопрос о том, каким образом движется время в параллельных мирах, остается открытым. Рассмотрения заслуживают две гипотезы, строгого деления между которыми, в сущности, не наблюдается.
Согласно первой, наиболее соответствующей принципам преподавания квантовой физики, время течет одинаково во всех мирах, и, собственно, нет оснований говорить о предвидении. Когда творческим личностям необходимо неоднократное посещение этих миров, тогда они расширяют поле возможного, раскрывая все потенциалы, которые таит в себе реальность. Эта гипотеза оригинальным образом возвращает нас к неординарному пониманию воображения как главного дара, позволяющего исследовать виртуальные миры.
Существует и вторая гипотеза, с которой нельзя не считаться, хотя она не во всем совпадает с теорией параллельных миров, во всяком случае в ее классической форме. Она предполагает, что скорость течения времени в разных мирах не обязательно постоянна, и в некоторых из них можно столкнуться с ускорением или замедлением времени.
Преимущество второй гипотезы заключается в том, что она не исключает возможность предвидения, ибо в этом случае предполагается, что творческая личность имела возможность посетить разные миры, где изменения или события, которые она описывает, уже произошли во времени, будущем по отношению к времени их свершения в том мире, где эта личность живет.
Таким образом, различные теории, стремящиеся доказать существование предчувствия, несмотря на их слабую научную основу, не могут быть полностью сброшены со счетов. Они полезны, ибо дополняют набор возможных объяснений, и напоминают о том, что недоступное для разума сегодня, завтра может найти научное объяснение, которое представит нам окружающую нас реальность в совершенно ином свете.
Сами по себе эти еретические теории не дают основания принимать всерьез возможность предвидения. Но, как мы видели, предвидение также может опираться на обоснованные предсказания, которые иногда делают писатели, не забывая при этом о достоверном характере предчувствий. Поэтому настало время проанализировать реализацию в ряде областей практических последствий идеи о том, что будущее, возможно, отчасти прописано в той книге, что мы сейчас читаем.
Мог ли Роуланд, не обладая способностью ясновидения, предотвратить катастрофу? Во всяком случае, он мог с большим вниманием отнестись к явлению, которое Робертсон напрямую заимствовал из истории «Титаника».
Когда судьба выносит свое решение в последний момент, она всегда оставляет людям поле, свободное для маневра, и, если они достаточно мудры, они могут им воспользоваться. Нельзя утверждать, что айсберги появляются
