Были и другие: тихая библиотекарша, носившая очки «кошачий глаз», белую блузку с перламутровыми пуговицами, обтягивающую темно-синюю юбку; сантехник, живший всего в трех улицах от Ретты, был в ее доме, чтобы починить туалет, но так как ему за это заплатили, то, скорее всего, он не сможет входить, когда ему будет угодно, хоть его и пригласили однажды – по крайней мере, так считал отец Ретты; старик, который ночью играл на саксофоне в центре города по пятницам и субботам и носил солнцезащитные очки, как будто на улице было еще светло. Ретта всегда думала, что он слепой. Поди, разберись.
Это была неделя оживленных дискуссий, вызванных появлением Тревора и его друзей-вампиров. В тот вечер четверга даже родительский комитет провел собрание, чтобы решить, следует ли наказать мистера Мастерса за то, что он вообще позволил вампирам выступать.
– Конечно, нужно, – возмутилась мать Ретты после того как вернулась домой с собрания. – Его нужно уволить. Мы должны подать на него в суд за угрозу для жизни наших детей.
– У нас только один ребенок, – сказал отец Ретты в прихожей, повесив ветровку в шкаф.
– Это фигура речи, Клайд, – ответила ему мать. – Это фигура речи.
Они продолжили спорить на кухне, а Ретта поднялась наверх, чтобы сидеть на кровати и рассматривать свою комнату, как будто в ней вот-вот произойдет что-то особенное. Но все, что она видела, это расческа, щипцы для завивки волос, помада на комоде, смятое покрывало и одежда, которую она не носила долгое время, лежавшая на полу так, что ее можно было принять за жертву убийц, обведенную мелом. Затем зазвонил телефон, и она с особым рвением потянулась за ним, радуясь, что высшие силы, наконец, откликнулись на ее просьбу и прекратили бездействие. Она посмотрела на экран мобильника. Это была Лотти.
– Привет? – сказала Ретта.
– Хэй, ты слышала о родительском собрании?
– Да, мама с папой только что вернулись с него, – ответила Ретта. – Накажут или нет? Бедный мистер Мастерс.
– Похоже, на этот раз они его простят, – сказала Лотти. – Но если он облажается еще раз…
– Лотти, – спросила Ретта, – почему нас вообще это интересует? Мы выпускники. Мы уйдем отсюда. Если я хочу поговорить с вампиром, я могу это сделать. Ведь мы уже взрослые?
На другом конце телефона на секунду повисла тишина. Затем Лотти сказала:
– Ты так горячишься из-за этого мальчишки вампира! Не могу поверить!
– Заткнись! – закричала Ретта. – Ты даже не слушаешь меня.
– Ты даже к себе прислушаться не можешь! – сказала Лотти.
– Неважно, – ответила Ретта. – Что ты собираешься делать этим летом? Или следующей осенью, если что-то пойдет не так?
– Я думаю найти себе занятие, как те люди, которые проводят эксперименты со сном, – ответила Лотти. – Их постоянно рекламируют. Похоже на постоянную работу.
– Хмм, – сказала Ретта. – Звучит так же хорошо, как и мой вариант.
– Колледж? – спросила Лотти.
– О, да. На днях мама принесла заявление в местный колледж и сказала, что я могу остаться здесь, если не захочу учиться в другом месте. Я даже не знаю. Разве у детей в Британии нет академического отпуска после выпуска из школы? Когда они едут на год в какую-нибудь бедную страну в Восточной Европе или остров в Средиземном море, чтобы помочь людям. Это то, что я бы хотела. Возможно.
– Ретта, ты живешь не в Великобритании.
– Я знаю, – ответила Ретта. – Это всего лишь фигура речи.
– Нет, это не так, – возразила Лотти.
Ретта собиралась спросить, не хочет ли Лотти забрать ее завтра по дороге в школу, тогда они бы могли сходить в торговый центр и попялиться на одежду и людей. Но когда она открыла рот, чтобы сказать это, кто-то начал кидать камешки в окно ее спальни.
– Повиси секунду, – попросила Ретта, забыв о торговом центре, и встала с кровати, чтобы выглянуть наружу.
На улице была ночь, но в свете ртутных ламп под большим дубом она могла видеть его – его лицо, покрытое тенью листьев. Руки, бросившие камни прямо в ее окно, как будто он явился из фильма 1950-х годов, теперь лезли в передний карман джинсов. Он вытащил еще один камень, когда Ретта появилась в окне, и замахнулся.
Она сказала Лотти, что ее позвала мама, и выключила телефон прежде, чем подруга начала с ней спорить. Затем подняла окно, высунула голову и прошептала:
– Мне нельзя выйти наружу. Мои родители могут тебя увидеть.
– Могу ли я войти? – прошептал он в ответ.
– Как? – спросила Ретта. – У тебя есть лестница?
В следующее мгновение он уже взбирался по шпалере для роз матери Ретты, подтягиваясь на руках и нащупывая точку опоры носками. Через минуту он был в трех футах от ее окна.
– Можешь меня втащить? – спросил он, потянувшись одной рукой, а другой держась за шпалеру.
– Ты серьезно? – ответила Ретта. – Я не смогу.
– Я легче, чем выгляжу.
Она вздохнула, высунулась из окна и потянула его. Он говорил правду.
Он был легким, настолько легким, что ей показалось, что она втащила на подоконник тряпичную куклу.
– Что с тобой? – спросила она. – Голодовка или что-то вроде того?
– Нет, – ответил он. – Я просто хочу есть.
Они сели на пол, и Тревор сложил ноги, как индийский гуру.
– Так что ты здесь делаешь? – спросила Ретта, стараясь придать своему голосу официальность.
– Я скучал по тебе, – ответил он.
– Ты даже не знаешь меня.
– Я тебя точно знаю, – сказал он. – Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, помнишь? – Вампир постучал по виску так же, как и в тот день, когда подвез ее.
– Итак, ты читаешь мысли?
– Немного, – ответил он. – Достаточно, чтобы узнать, что тебя интересовал вопрос, где я был всю неделю.
– Всех интересовал вопрос, куда ты со своими друзьями исчез на прошлой неделе, – сказала Ретта. – Не льсти себе.
– Но ты думала об этом больше, чем все остальные, – уточнил он.
Ретта скорчила такую гримасу, как будто хотела сказать «ты такой глупый».
– Ты должна признать это.
– Хорошо, – согласилась она. – Может быть.
– Лоретта, Лоретта, Лоретта, Лоретта, – повторял он, будто ее имя было музыкой.
– Что?
– Я думал о твоем имени.
