Облегчение, накатившее от того, что он наконец-то вернулся в этот мир, накрыло с головой. И вместе с ним пришла запоздалая истерика. Меня внезапно начала колотить нервная дрожь, а зубы принялись выбивать дробь.

– Я с-сейчас… М-минутку… – зажав обе ладони между колен, я прикрыла глаза. – Т-ты н-не п-представляешь, к-как я исп-пугался… Д-думал, т-ты ум-мираешь…

Крепкие длинные пальцы легли на мою руку и легонько сжались. Утешает?

– С-сейчас… Я… – всхлип не удалось удержать. Пришлось закинуть голову и часто заморгать, чтобы скрыть выступившие слезы. Нельзя, я ведь вроде как мальчишка, а они не плачут. – Не делай так больше. Мы сходим к целителю, и он тебе поможет. Хорошо?

Я повернула к нему голову, встретилась взглядом с желтыми измученными глазами и всё же не выдержала. Порывисто обернулась, обняла его обеими руками и прижалась щекой к груди.

– Ты только не умирай, Дар. Всё будет хорошо. Мы обязательно разберемся с твоей болезнью. Сейчас…

Неловко выбралась из-под его руки, которую он положил мне на голову, и сходила к столу. Взяла кружку с лечебным отваром и вернулась к больному.

– Пей. Я тебе заваривал этот укрепляющий сбор всё это время, он должен быстро поставить тебя на ноги. Ты пей потихоньку, я помогу, – поднесла посудину к его губам и чуть наклонила. – Ты двое суток не приходил в себя, а я боялся звать кого-нибудь на помощь. Вдруг бы решили, что это какая-то зараза, и выгнали нас на улицу. Я сам всё… Но сейчас уже можно пригласить лекаря, ты пришел в себя и кровь больше не идет. Да?

Допив, Дарио откинулся на подушки, а потом подцепил одеяло и осмотрел себя под ним. Поднял брови и глянул мне в глаза.

– Вся одежда перепачкалась, у тебя из носа и рта буквально хлестало. Так что я тебя раздел, затащил в кровать. Ну и потом тебе лучше не становилось, так что не до переодеваний было, – устало пояснила я. – Как ты? Хочешь есть? Я закажу что-нибудь легкое на кухне. Бульон? Что тебе принести?

Уже позднее, когда я накормила ослабевшего Дара и сама немного поела, то снова притулилась на краю его постели и попросила:

– Разбуди меня, если тебе что-то понадобится. Ладно? Я только чуть-чуть отдохну… Прилягу здесь, рядом, а то ведь ты не сможешь меня позвать… И не ложись низко, пусть голова будет поднята. Я тебе свою подушку подложил…

Он дернул изуродованной шрамом щекой и указал мне на вторую кровать, но я отказалась:

– Ты не сможешь мне крикнуть, если опять станет плохо. Я тут… Если вдруг у тебя снова начнутся судороги, проснусь. Прости, я очень устал. Ты был совсем плох и… Отдыхай.

В какой-то момент выражение глаз Дарио изменилось. Исчезла настороженность и опаска, промелькнули нежность и благодарность. Эмоции тоже изменились… Признательность и сочувствие, ласковое беспокойство. Он поймал мою ладонь и крепко пожал ее.

– Ты спи, набирайся сил. И не бойся ничего, я с тобой, – ответила на рукопожатие. – Ну что ты улыбаешься? – увидела лучики морщинок, разбежавшиеся от уголков глаз. – Я, конечно, не самая лучшая компания, знаю. Толку от меня мало. Но обещаю, что буду заботиться о тебе. И мы обязательно сходим к целителю. Я заработал, ты не думай. Нам есть чем оплатить твое лечение.

Вместо ответа Дарио завозился, отодвинулся к стене, чтобы освободить мне больше места, и приглашающе похлопал по матрасу и по подушке. Я-то собиралась ближе к ногам пристроиться, там свободнее, но гарантированно проснулась бы, если бы он лягнул меня ногой во время припадка.

Еще двое суток ушло на то, чтобы он окончательно пришел в себя. Приглашать целителя сюда или идти к нему Дар наотрез отказался, как я с ним ни спорила. Мы едва не поругались из-за этого. Точнее, ругалась и кипела возмущением я, а Дарио, как всегда, отмалчивался и лишь качал головой. Ну не за шкирку же мне было его волочь? Хотела бы я взглянуть на это, учитывая, что он на полторы головы выше меня и шире в плечах почти в два раза. А я ведь для женщины довольно высокая, и мой рост сохранился и под личиной.

– Ну что? Вроде всё собрали? – Стоя посреди нашей комнаты, я осматривалась и пыталась сообразить, всё ли мы упаковали в дорожные сумки. – С хозяином постоялого двора я уже расплатился. Можем выходить, – повернулась к Дару, стоящему у окна с моей гитарой в руках. – Ее я возьму сам, а ты бери вещи. Так, еще плащи…

Я шагнула к кровати, надела свою неизменную шляпу, подхватила оба наших плаща и повернулась к нему.

– Рэми… – шепот, прозвучавший вдруг в тишине, заставил меня испуганно вздрогнуть и выронить из ослабевших вдруг пальцев плащи, которые тяжелой грудой шлепнулись на пол.

– Но как?! – У меня тоже вышел хриплый сип от потрясения. – Ты можешь говорить?!

– Могу, – склонив голову к плечу, искоса остро глянул на меня Дарио. – Спасибо.

– В смысле? Дар, что случилось? Почему к тебе вернулся голос? – Я скользнула к нему и пристально уставилась в глаза. – Это из-за болезни, да? Из-за кровотечения?

– Это из-за тебя, малыш. И из-за нее… – приподнял он музыкальный инструмент.

– Я не понимаю, – помотала я головой и обессиленно опустилась на стул.

– Магия сидхе… Ты и она, ваша музыка, ваше созвучие душ сняли с меня заклинание, Рэми. – Дарио говорил едва слышно, но его слова словно набат звучали в оглушающей тишине комнаты. – Не спрашивай – как. Я и сам не понимаю, потому что это абсолютно невозможно. На меня была наложена печать вечной немоты. Кое-кто… – недобро усмехнулся он, – очень не хотел, чтобы я заговорил. А ты взял и сорвал эту печать, даже не заметив ее. И вот итог. Я, конечно, прочувствовал всю гамму ощущений от столь грубого вмешательства в неснимаемое, как считалось, заклятие, но голос ты мне вернул.

– Я… не знаю, что сказать, – растерянно пролепетала я. – И даже не представлял, что это из-за меня. Получается, я едва не убил тебя?! – сорвалась на писк от ужаса.

– Ты снова спас меня, малыш. Мой долг жизни всё растет. Скоро я должен буду тебе не одну свою жизнь, а все, целую вечность.

Я вяло отмахнулась. Не понимаю я всех этих высокопарных слов. Какой-то долг жизни, вечность… Какая вечность, когда каждый день может стать последним? Видела я много таких… строивших планы и умиравших через неделю от рук грабителей или клыков и когтей нечисти. А уж в Дагре и подавно… Сегодня ты почтенная горожанка, мирная селянка или знатная аристократка, а завтра горишь на костре и ты уже – проклятая ведьма. Нам отведено не так уж много времени, и всё