Взяв деньги, доктор Анна опустила их в карман, а потом они перешли к путаному, неприятному осмотру, который Лили терпела, стиснув зубы, пялясь на дешевую потолочную плитку и думая о детской. У них с Грегом не было детей, но Лили обставила детскую сразу после того, как они поженились, когда все было по-другому. Детская была единственным местом в доме, целиком и полностью принадлежащим Лили, только там она действительно могла побыть наедине с собой. Грегу были нужны люди вокруг, кто-то, кто стал бы его слушать. Поэтому в доме было не до уединения: он мог без стука ворваться в любую комнату в любое время, требуя внимания. Но в детскую не заходил никогда.
Выбросив всевозможные инструменты и тампоны, доктор Анна сказала Лили:
– Администратор сообщит вам результаты анализов и выдаст таблетки. Просто назовите свое имя.
– Спасибо.
Доктор Анна пошла к двери, но, прежде чем открыть ее, остановилась и обернулась, учительское лицо по умолчанию выражало неодобрение.
– Знаете, ничего никогда не меняется к лучшему само по себе.
– Что «ничего»?
– Он. – Взгляд доктора Анны упал на кольцо на пальце Лили. – Ваш муж.
Лили еще сильнее вцепилась в подол бумажного халата.
– Не понимаю, о чем вы.
– Думаю, понимаете. Через меня проходят более пятисот женщин в месяц. Синяки не лгут.
– Я не…
– К тому же, – продолжила доктор Анна, оборвав Лили, – вы явно богатая женщина. Ничто не мешает вам получать контрацептивы поближе к дому. При нынешних ценах на черном рынке вы даже могли бы договориться с продавцом, чтобы он привозил таблетки на дом. Разве что вы боитесь, что их обнаружит ваш муж.
Лили затрясла головой, не желая это выслушивать. Иногда ей казалось, что, пока все не вышло наружу, все было почти нормально.
– Муж – не значит владелец.
Лили подняла глаза, внезапно разозлившись, потому что доктор Анна ни черта не знала о том, о чем говорила. Владение – единственная суть брака. Лили продала себя, чтобы о ней заботились, платили по счетам и говорили, что делать. Конечно, продавцу случается испытывать сожаление после сделки, но тут уж как с пресловутым котом в мешке, как сказала бы мама Лили. Мама с папой были против их брака, но Лили не сомневалась, что сделала лучший выбор. Думая о родителях, Лили неожиданно почувствовала беспросветную тоску по своей старой комнате в Пенсильвании, односпальной кровати и дубовому столу. Мебель была совершенно обычная и вовсе не такая изящная, как у нее сейчас. Но комната была ее собственной. Даже родители не заходили в нее без стука. Глаза Лили увлажнились: она быстро вытерла их рукой, размазывая макияж.
– Вы ничего об этом не знаете.
Доктор Анна невесело хохотнула:
– Некоторые вещи никогда не меняются, миссис Мэйхью. Поверьте, я знаю.
– Он сделал это всего пару раз, – промямлила Лили, понимая, что совершила ошибку, ответив. Не она ли раньше обижалась на отстраненную, безличную манеру доктора Анны? А теперь так хотела вернуться к ней.
– В этом году на него очень сильно давили на работе.
– Ваш муж влиятельный человек?
– Да, – автоматически ответила Лили. Это всегда первым приходило ей в голову: он – влиятельный. Грег работал на Министерство обороны, выступая гражданским посредником между военными и поставщиками оружия. Его отдел курировал поставки для всех военных баз восточного побережья. В нем было шесть футов и два дюйма[1], в колледже он играл в футбол. Он встречался с президентом. Лили было некуда бежать.
– И все же, сами знаете: есть места, куда можно уйти. Где спрятаться.
Лили покачала головой, не в силах объясняться с доктором Анной. Иногда женщины убегают, даже в Нью-Ханаане: в прошлом году Кэт Олкотт собралась вечером, посадила троих детей в семейный «Мерседес» и исчезла. Безопасность нашла машину, брошенную в Массачусетсе, но, насколько Лили знала, не Кэт. Джон Олкотт, крупный, тихий мужчина, в присутствии которого Лили всегда чувствовала себя немного неловко, нанял частную фирму, чтобы найти свою жену, но и это не помогло. Они даже не отследили ее метку. Кэт сделала невозможное: забрала детей и сбежала.
Но Лили не могла исчезнуть, даже без детей. Где ей жить? Что есть? Все деньги были у Грега: крупные банки больше не открывали отдельные счета замужним женщинам. Даже знай Лили людей, которые помогли бы ей создать новую личность, – а она таких не знала, – она ничего не умела. Она получила диплом по литературе. Ее не наймут даже уборщицей.
Лили закрыла глаза и увидела манхэттенских бездомных в бесформенных мешках для мусора, живущих в поселениях под дорогами, сражаясь за объедки. Даже зайдя так далеко, она и дня не протянет в том мире.
– Подумайте, – сказала ей доктор Анна, снова посерьезнев. – Никогда не поздно.
Порывшись в кармане, она достала карточку и, вопросительно взглянув на Лили, спрятала ее в сумочке Лили, лежащей на стуле. Затем ушла, притворив за собой дверь.
Лили соскользнула с бумаги, застилающей смотровой стол, осторожно – чтобы не порвать, – сняла бумажный халат: родительское воспитание в духе бережливости иногда проявлялось в таких глупостях, как одноразовая одежда, которую все равно выкинут. Оглядывая себя, она увидела синяк в форме пальца на плече, за которое Грег схватил ее во вторник. Остальные царапины и синяки, оставшиеся после той ужасной ночи почти месяц назад, наконец-то зажили, но с этими новыми отметинами она какое-то время не сможет надевать ничего открытого, а Грегу так нравилось, когда она носила топы без рукавов.
Она начала одеваться, стараясь не смотреть вниз, на свое тело. Грег испытывал сильный стресс: это, по крайней мере, не было ложью, и потом очень раскаивался. А вот о «паре раз» она слукавила. Он бил ее шесть раз, и Лили во всех подробностях помнила каждый. Она могла врать доктору Анне, но чего ради врать самой себе? Грег становился все хуже.
Выйдя из лифта, Лили обнаружила нескольких сотрудников Безопасности, сгрудившихся около сканера вокруг хорошо одетого мужчины. На вкус Лили, мужчина выглядел вполне респектабельно: чуть тронутые сединой волосы и элегантный синий костюм. Но охранники отпихнули его за стол и вытолкали через чистейшую белую дверь с надписью «Безопасность». Все звуки стихли, когда они закрыли ее за собой.
Под пристальным взглядом двух оставшихся охранников Лили направилась к ждущему ее «Лексусу». В голове воскресло ужасное воспоминание: белокурые косички Мэдди, исчезающие за дверью. Иногда Лили удавалось месяцами не думать о Мэдди, а потом что-нибудь попадалось ей на глаза: то женщину выводили из машины, то Безопасность стучала в чью-то дверь, а то и вовсе вдали вспыхивал мельчайший проблеск одного из огромных исправительных центров, стоявших вдоль трассы I-80. Мэдди
