Монахов, разумеется, государственные дела интересовали не больше чем сама Интарра. Владычица Света была одной из старейших богов, старше Мешкента и Маата, старше даже Ананшаэля, Владыки Костей. От нее зависели путь солнца по небесному своду, дневной жар, таинственное сияние луны. И тем не менее, по словам монахов, она была всего лишь ребенком, который играет с огнем в просторных чертогах пустоты – безграничной, вечной пустоты, принадлежащей Пустому Богу. Однажды Каден должен будет вернуться в Аннур, чтобы занять свое место на Нетесаном троне, но пока он жил в Ашк-лане, он был всего лишь одним из монахов, обязанным трудиться до седьмого пота и повиноваться приказам. Чудесные глаза явно не могли его спасти от жестокого допроса Тана.
– Может быть, следы и были, – неуверенно заключил Каден. – Я не могу сказать наверняка.
Какое-то время Тан не говорил ничего, и Каден уже подумал, что избиение вот-вот возобновится.
– Монахи слишком щадили тебя, – наконец проговорил Тан. Его голос был спокойным, но жестким. – Я не сделаю такой ошибки.
Лишь позже, лежа без сна на своей койке и стараясь дышать потише, чтобы не разбередить боль в саднящей спине, Каден осознал то, что сказал его новый умиал. «Монахи». Так, словно Рампури Тан не был одним из них.
4
Даже несмотря на остро пахнущий солью бриз, порывами налетавший с моря, от трупов воняло.
Крыло Адамана Фейна обнаружило корабль два дня назад, во время регулярного патрулирования – порванные паруса полощутся, на поручнях засохшая кровь, команда изрублена в куски и оставлена на палубе гнить. К тому времени как прибыли кадеты, жгучее весеннее солнце уже начало делать свое дело, раздувая мертвым морякам животы и туго натягивая кожу на костяшках пальцев и черепах. Мухи влезали и вылезали из их ушей, деловито копошились между безвольно раскрытых губ, останавливались потереть лапки над пересохшими глазными яблоками.
– Какие идеи? – спросила Ха Лин, толкая ближайшее тело носком ботинка.
Валин пожал плечами.
– Думаю, кавалерийскую атаку можно исключить.
– Очень остроумно, – саркастически отозвалась она, поджав губы и скептически сузив миндалевидные глаза.
– Кто бы это ни был, они знали свое дело. Взгляни-ка сюда.
Присев на корточки, он отодрал присохшую ткань от безобразной колотой раны как раз под четвертым ребром трупа. Лин опустилась на колени рядом и, лизнув мизинец, ввела его в разрез вплоть до второго сустава.
Незнакомец, встретив Ха Лин на улице, мог бы принять ее за беззаботную купеческую дочку на пороге взрослой жизни: цветущая и жизнерадостная, смуглая от многочасового пребывания на солнце, блестящие черные волосы убраны со лба и перевязаны сзади кожаным ремешком. Однако ее глаза были глазами солдата. За прошедшие восемь лет она прошла через то же обучение, что и Валин, – что и все кадеты на палубе злосчастного корабля. Наставники кеттрал давно подготовили ее к виду смерти.
И все же Валин не мог не видеть в ней привлекательную девушку. Как правило, солдаты на Островах избегали завязывать романтические отношения друг с другом. По ту сторону пролива, на Крючке, можно было задешево найти шлюх обоих полов; к тому же никому не были нужны ссоры возлюбленных, каждый из которых обучен убивать десятками различных способов. Тем не менее Валин порой обнаруживал, что его взгляд отвлекается от текущего упражнения и останавливается на Ха Лин, на ее капризно вздернутой верхней губке, на формах ее тела, угадывающихся под черным мундиром. Он старался держать такие взгляды при себе – это было неловко и непрофессионально; однако по скупой усмешке, временами появлявшейся на лице девушки, он догадывался, что она не раз ловила его на подглядывании.
…И кажется, не имела ничего против. Бывали случаи, когда Ха Лин сама глядела на него в ответ, смело и обезоруживающе. Легко представить, что могло бы возникнуть между ними, если бы они выросли где-нибудь в другом месте – там, где слово «тренировки» не означало бы всю их жизнь… Хотя, разумеется, для Валина уй-Малкениана таким местом был бы Рассветный дворец со своими правилами и запретами, где Валин, член императорской семьи, смог бы любить ее не больше чем сейчас, когда он был простым солдатом.
«Забудь об этом», – сердито приказал он себе. Он прибыл сюда, чтобы сосредоточиться на упражнении, а не для того, чтобы потратить все утро на мечты о другой жизни.
– Профессиональная работа, – одобрительно сказала Лин, по-видимому, не заметившая, что его мысли унеслись далеко. Вытащив палец из раны, она обтерла загустевшую кровь о свою черную униформу. – Достаточно глубоко, чтобы проткнуть почку, но не настолько, чтобы нож застрял в ребрах.
Валин кивнул.
– Тут еще много таких. Больше, чем можно ожидать от любителей.
Он еще мгновение помедлил, разглядывая лиловый отек на трупе, затем выпрямился и посмотрел вдаль, поверх плещущей зыби Железного моря. После увиденного было приятно хоть на минутку погрузить взгляд в незамутненную синеву и простор полуденного неба.
– Хватит лодырничать! – взревел Адаман Фейн, давая Валину могучую затрещину. Он расхаживал по палубе взад и вперед, перешагивая через распростертые тела, словно это были спущенные брусья или мотки веревки. – А ну-ка все на корму! Шевелите задницами!
Массивный лысый инструктор обучал кадетов кеттрал уже более двадцати лет. До сих пор он каждое утро перед рассветом переплывал пролив до Крючка и обратно. Ему редко хватало терпения на кадетов, болтающихся без дела во время его упражнений.
Валин присоединился к остальным. Разумеется, все они были ему знакомы. Кеттрал – боевое подразделение, настолько же немногочисленное, насколько и элитное. Огромные птицы, что забрасывают солдат в тыл противника,
