20
Лучи утреннего солнца лились сквозь окна, яркие и безжалостные. Валин со стоном поднес руку к глазам, пытаясь защитить их от этого сияния. Вся комната была белой: белые стены, белый потолок, даже широкие сосновые доски пола были вычищены, выскоблены и выщелочены столько раз, что совершенно лишились какого-либо цвета. В воздухе стоял запах крепкого алкоголя, который кеттрал использовали для стерилизации ран, и травяных отваров, которыми они пропитывали повязки после того, как раны были вычищены. Валин предпочел бы передвинуть кровать в прохладную тень на другом конце комнаты, но Вильтон Рен, дежурный медик, дал ему строжайшие инструкции насчет того, чтобы лежать спокойно и неподвижно. Инструкции, которые он бы с радостью игнорировал, если бы не острое копье боли, пронзавшее его грудную клетку каждый раз когда он пытался хотя бы шевельнуться.
По словам Рена, его принесли сюда, вытащили стрелу, зашили и перевязали рану, и все это время он пребывал без сознания. Когда спустя сутки он наконец очнулся, его первая мысль была не о пробитом плече и не о той, что выпустила стрелу. Его первая мысль была о Ха Лин. Что бы там ни произошло на стрельбище, он остался жив; но у него не было той же уверенности относительно Лин, ведь она должна была встретиться. Полдюжины раз Валин пытался выбраться из кровати; при последней попытке ему даже удалось добраться до двери, прежде чем он потерял сознание. Там его и нашел Рен.
– Послушай-ка, – прорычал тот, поднимая его с пола и возвращая обратно на койку. – Я здешний медик, так? Кто-то сломал руку – он приходит ко мне. Выбили глаз – приходит ко мне. Разбил свою дурную голову во время сброса бочонка – его приносят ко мне. Если бы с твоей подругой что-то случилось, я бы об этом знал.
Он окинул Валина оценивающим взглядом.
– В общем так: либо ты лежишь на своей Шаэлем клятой койке сам, либо я могу достать кусок хорошей веревки и привязать тебя к ней. Решать тебе.
Хотя Рену уже давно перевалило за пятый десяток и половину своей жизни он не вылезал из лазарета, шея у него была как у быка, руки толще, чем Валиновы ноги, и по выражению его изрезанного шрамами лица было видно, что он с радостью изобьет своего пациента до полусмерти, чтобы иметь возможность его вылечить. Тем не менее, несмотря на грубость тона, слова медика успокоили Валина. Карш был маленьким островом. Если бы Лин действительно попала в переделку, эта новость быстро добралась бы сюда.
Он знал, что должен благодарить судьбу за свое собственное ранение. Стрела прошла навылет, миновав все основные артерии и органы, на расстоянии толщины пальца от легкого. Медики достаточно быстро получили доступ к ране, чтобы промыть ее какой-то жидкостью, которая жгла как кислота, однако, по всей видимости, хорошо предохраняла от любого заражения. По словам Рена, Валину нужно было всего лишь немного покоя, и он сможет полностью поправиться. Такая удача выпадает на долю не так уж часто, и солдату следовало бы оценить подобное везение по достоинству, однако Валин был не в том настроении, чтобы испытывать благодарность. Едва он успел справиться с первоначальной озабоченностью по поводу Ха Лин, как реальность накрыла его словно каменная плита: Анник пыталась его застрелить! Средь бела дня, на глазах у двух инструкторов она натянула лук и пустила стрелу прямо ему в грудь.
Когда Рен в очередной раз вошел с миской бульона, Валин поманил его к себе. Его голос был еще слишком слаб, чтобы общаться громче, чем шепотом, однако эти слова он произнес жестко и непреклонно:
– Ее поймали?
– Поймали? – отозвался Рен, ставя миску на прикроватный столик. – Кого поймали?
– Анник! – прохрипел Валин. – Чертову девчонку, которая в меня стреляла!
Медик пожал плечами.
– Ее не пришлось особо ловить. Она была не меньше других удивлена тем, что стрела оказалась не глушилкой.
Валин уставился на него.
– Удивлена? Ей-то с чего удивляться? Она же и выпустила ее! Она выпустила целых три штуки!
– Но только та, что попала в тебя, оказалась с боевым наконечником. Остальные две были глушилки.
– Да нет же, – Валин замотал головой, вспоминая стрелу, свистнувшую в пыли рядом с ним. Он ведь потому и ринулся бежать, что увидел наконечник этой второй стрелы! – Нет. По крайней мере две были заточенные!
– Можешь рассказать об этом старшему инструктору Раллену, – пожал плечами Рен. – Он ведет расследование этого дела. Похоже на то, что девчонку привлекут за халатность в боевой ситуации. Этот поступок рассмотрят, а ее саму отстранят от учений вплоть до Халовой Пробы.
Его слова ударили Валина, словно молотом.
– Халатность… – еле выговорил он. – А пока что она, получается, разгуливает на свободе?
– А ты чего бы хотел?
Валин раскрыл рот.
– И как она объяснила тот факт, что у нее оказалась хотя бы одна стрела с боевым наконечником на учебном состязании?
– Говорит, с наконечником что-то случилось. Говорит, что стрела, которая в тебя попала, должна была быть глушилкой, но должно быть, она каким-то образом что-то перепутала.
– Еще бы не случилось, Кент меня забери! – взорвался Валин. Он попытался сесть, но раненое плечо пронзила боль, и он бессильно обмяк на койке, шипя сквозь стиснутые зубы. – Случилось то, что она поменяла глушилку на боевую стрелу.
– Слушай сюда, – сказал Рен, предупреждающе помахивая ложкой. – Я не знаю всех подробностей, но мы тут на островах. Ты – один из кеттрал. Здесь у нас не курсы кройки и шитья. Стоит дать людям луки и мечи и приказать им прыгать с птиц и взрывать все, что попадет под руку, и время от времени кому-нибудь из них обязательно прилетит острый кусок железа туда, где это неприятно. Я здесь уже не первый день и видел такое не раз. Глушилка и боевой наконечник не так уж сильно различаются, особенно во время боевых действий.
– И Раллен купился на это? – спросил Валин, изумленный до того, что наполовину принял происходящее.
– Раллен тоже здесь не первый день. Несчастный случай на учениях, такое бывает. Не стоит того, чтобы жертвовать ради этого лучшим снайпером на курсе.
Неспособный ничего ответить, Валин лишь покачал головой. Рен хлопнул его по плечу своей твердой, мозолистой ладонью.
– Послушай, парень. Я знаю, каково тебе сейчас. Ты получил стрелу в грудь, ты злишься. Но есть такая вещь, как обычная дерьмовая невезуха. Может, ты и сын императора, но не стоит считать все, что происходит вокруг, заговором против тебя.
Громко топая, медик вышел за дверь, а его слова продолжали крутиться
