– Когда опять начнешь думать своим маленьким крысиным мозгом о делах больших двуногих существ, укуси сам себя за хвост – должно помочь! Теперь убирайтесь отсюда оба, хочу наконец отдохнуть! Отдохнуть молча, в тишине!
– Меня-то за что? – обиделся Паблито. – Пускай Вито выкатывается, а я останусь.
– Оба я сказал!
Ворон нехотя поплелся к балконной двери, крыс выскочил из-под стола и стремглав бросился в прихожую.
Оставшись в одиночестве, Феликс походил по комнате, отдышался, размышляя о том, что и с этими совершенно для него нехарактерными резкими приступами гнева тоже надо что-то делать. Подумал, что надо завтра же спросить Петра и Павла, когда его организм придет хоть в относительный баланс с самим собой и окружающей средой. И придет ли хоть когда-нибудь вообще.
Глава 37
В начале девятого утра темно-зеленый автомобиль Феликса подъехал к трехэтажному особняку. Выходя из салона, мужчина краем глаза заметил пару кречетов, влетевших в распахнутое окно третьего этажа. Перейдя через дорогу, Феликс толкнул дверь с металлической табличкой «Представительство компании „Гнозис“». Вестибюль, лестничные пролеты, этажи – все, как и прежде, встретило гулкой, нежилой пустотой.
Поднявшись на третий этаж, Феликс распахнул дверь знакомого офиса. В нем тоже ничего не изменилось: все те же голые стены, небрежно расставленная мебель. Если бы не видел влетевших кречетов, мог бы решить, что Петр с Павлом так и просидели на стульях в своей неизменной серой одежде весь месяц.
– Приветствую, – сказал Феликс, переступая порог.
– Рады видеть, Феликс Эдуардович! – с улыбками парни поднялись навстречу. – Надо же, прямо день в день успели!
Феликс не ответил. Он встал у открытого окна, прислонился к стене спиной и сдержанно произнес:
– Итак, я сделал все, что вы хотели. Собрал людей с необычными способностями, придумал общее дело, открыл детективное агентство.
– Да, вы проделали впечатляющую работу, – Петр подошел к единственному в комнате письменному столу, выдвинул верхний ящик и вынул темно-синюю бархатную коробку-футляр. – Вот ваш препарат…
Но Феликс жестом остановил его.
– Мне категорически не нравится то, что со мной происходит. Слишком часто мое тело, эмоции не поддаются контролю. Вести агентство, отвечать за безопасность его сотрудников, принимать участие в расследованиях, при этом постоянно держать самого себя под давлением, порою не понимая, что и в какой момент со мной произойдет, чтобы не причинить окружающим еще большего зла – слишком тяжело. Это выше моих сил. У меня созрело встречное предложение. В команде есть толковый юноша. Он юрист, хорошо общается и с растениями, и с людьми. Есть также неглупый старик-оборотень. Им я вполне могу доверить управление агентством, они достойно справятся с делом. Полное финансирование предприятия, разумеется, оставлю за собой. А сам бы я хотел выйти из игры, с препаратом или без – тут уж вам решать.
Феликс замолчал. Повисла тишина. Петр с Павлом долго смотрели на него, затем молчание нарушил Павел:
– К сожалению, Феликс Эдуардович, без вас агентство не сможет существовать.
– Почему? Прекрасно сможет.
– Увы, нет, – качнул головой Павел, – все затевалось исключительно ради вас. Если вы выходите, рассыпается вся мозаика. Нежизнеспособны окажутся и агентство, кто бы им ни управлял, и сам препарат.
– Должен быть выход, – сказал Феликс. – В таком состоянии я не могу управлять чем бы то ни было: агентством, ситуациями, самим собой. Ваш эксперимент может плохо кончиться. Вы это понимаете?
– Вполне, – ответил Петр. Он так и стоял у стола с бархатной коробкой в руках. – Но и мы ничего не можем изменить в данных правилах – не мы их устанавливали. Либо так, либо никак.
Немного подумав, Феликс произнес:
– И что, меня никак не сбалансировать? Совсем нет вариантов?
– Видите ли, в чем дело, – шумно вздохнул Петр. – «Фелис-1» все-таки экспериментальный препарат. Компания постоянно работает над его усовершенствованием…
– И сколько еще времени понадобится компании, чтобы довести его до совершенства?
– Этого, к сожалению, никто знать не может. Мы предполагали, что на полную адаптацию потребуется десять – максимум пятнадцать дней, но чтобы целый месяц… Неужели совсем без улучшений? Вы можете разбить хотя бы на приблизительные этапы, когда было ужасно, когда плохо, когда скверно, но жить можно?
Не меняя позы, Феликс скрестил руки на груди и равнодушно произнес:
– Ужасно – в самом начале, когда препарат начинает менять, перестраивать организм, запускает сердце, ток крови, дыхание. Плохо – когда происходит сортировка качеств и способностей, что-то уходит, что-то остается и пытается приживаться на новом месте с новым освещением. А скверно, но жить можно – это все остальное время, каждая минута, каждая секунда, днем и ночью – всегда. Все это – постоянное, непроходящее напряжение. И не могу знать, что произойдет, если в один момент такое напряжение взорвется. Не знаю, как я сорвусь, что это будет, какие последствия за собой повлечет, даже не предполагаю. У меня нет подобного опыта.
После долгой паузы, Павел сказал:
– Рискну предположить, что препарат, рассчитанный на год, имеет иную силу и концентрацию. Возможно, с ним будет легче. Вспомните первую инъекцию, там наверняка был сплошной кошмар.
– Верно, сплошной кошмар, часть которого даже моя память отказалась сохранять, – кивнул Феликс.
– Второй прием – и жить уже можно. Да, плохо, но можно. Так, может, третья инъекция приведет организм в порядок?
– Ты мне этот вопрос задаешь?
– Нет, Феликс, это я просто так… вслух размышляю.
– Не лучше ли закончить гадания на хрустальном шаре и прояснить данный вопрос у разработчиков препарата? Непосредственно у тех, кто его создал?
Петр откашлялся, поставил коробку на стол и мягко произнес:
– Видите ли, в чем дело, Феликс, боюсь, сейчас разработчики мало что смогут лично вам полезного сказать. Для дальнейшей работы над препаратом необходимо изучение ваших реакций, наблюдение за общим состоянием. Опираясь на эти данные…
Брови Феликса поползли вверх, на губах заиграла улыбка, и он рассмеялся:
– Так я одинокая подопытная крыса? Вы на самом деле больше ни на ком свое зелье не испытывали, даже когда его разрабатывали?
