Глава 14
Оглушенный и опустошенный сидел Феликс на кухне, смотрел в стену и слушал, как в коридоре ворон выговаривает крысе:
– Чего пришел? Кто звал?
– Разве я помешал?
– Это наше с Феликсом личное дело, гостей не приглашали!
– Так мне велели явиться и кое-что передать, – взялся оправдываться Дон Вито. – А ходы наши перекрыли, ремонтируют что-то в доме. Я пока бежал, пока торопился…
– Все забыл, что передать велели?
– Да нет же, просто запыхался, опоздал буквально на пару минут.
– Так что сказать-то должен был?
– Сейчас… Дословно не вспомню, но звучало вроде так: «Прощенья можешь не просить. Ты его или уже заслужил, или не получишь никогда». И что-то там еще про то, что в данный момент не имеет смысла чего-то опасаться.
После долгой паузы ворон прокаркал возмущенно:
– Я ничего не понял! Что это означает?
– Рискну предположить, Даана догадывалась, как непросто Феликсу дастся шаг навстречу солнцу, как его будет давить страх и чувство вины за все содеянное. Она хотела облегчить ему этот шаг, зная, что он поймет смысл сказанного…
– Что ж, молодец! – перебил ворон. – Спасибо, что вовремя пришел и облегчил! Чего еще от вашего крысиного племени ожидать!
– Да не виноват я, там ремонт…
Феликс встал со стула, подошел к раковине, открыл кран и стал смывать с лица и рук солнцезащитное средство, лежащее ощутимой пленкой на коже. На шум воды в кухню заглянули Паблито с Доном Вито.
– Ты как?
– Жить можно.
Достав из ящика стола пачку салфеток, он тщательно вытер лицо и руки. Феликс изменился. Пропали синюшные гематомы; лицо перестало походить на заострившуюся чертами посмертную маску; восковой цвет сменился на ровный белый, но этот цвет уже не напоминал прежнюю мертвенную белизну, это была белая человеческая кожа с проступающими голубоватыми венами.
Скомкав последнюю салфетку, Феликс оперся ладонями о край стола и произнес, обращаясь к плите, на которой никто никогда ничего не готовил:
– Я голоден. Очень. И не могу терпеть.
Дон Вито подбежал к холодильнику, вцепился лапками в край дверцы и потянул на себя, упираясь задними лапами в деревянную ножку буфета, стоящего вплотную к холодильнику. Дверца приоткрылась, и в пустом белоснежном нутре на полке звякнула друг о друга пара бутылок с кровью. От этого хрупкого стеклянного звука Феликса всего передернуло и затрясло, будто электрический ток пошел по телу. Если бы ворон умел, он застонал бы от злости, но только и смог, что отчаянно закаркать, проклиная весь крысиный род и племя.
– Что я такого сделал? – всполошился Дон Вито. – Он же сам сказал, что хочет есть!
– Дурак! Ненавижу! – Паблито вспорхнул на край раковины и заглянул в лицо Феликса. – Эй, сможешь дойти до стола в гостиной?
Мужчина не ответил. Феликс смотрел в одну точку, его продолжало трясти. Ворон спрыгнул на пол и заторопился к выходу из кухни с криком:
– Идем, крыса, идем скорее!
Словно сквозь толщу воды доносились до слуха Феликса глухие звуки: шелест целлофана, хлопанье крыльев, крысиный писк, что-то глухо упало на пол…
Отдуваясь и тараща глазки от усердия, Дон Вито вкатил на кухню крупный кокосовый орех. Усердно толкая его лапками, он едва не падал от непосильной задачи, но упорно продолжал катить дальше, к ногам Феликса.
– Давай, Феликс, возьми! – каркнул Паблито. – Теперь это твоя еда! Попробуй!
Но Феликс не слышал. Тогда ворон поглядел на испуганную и расстроенную мордочку Дона Вито. Крыс сидел на задних лапах и тяжело дышал, выпятив пузо.
– На стол орех не поднимем?
– Нет, – шумно выдохнул крыс, – слишком большой и тяжелый. Проще Феликса наклонить.
– Как?
– Ударь ему клювом в темя, после я за ногу укушу. Если что-то чувствует, посмотрит вниз.
– А если не чувствует?
– Тогда дальше подумаем.
Ворон взлетел сначала на край раковины, после перепрыгнул на плечо мужчины, затем, цепляясь за длинные жесткие волосы, перебрался на голову и глянул вниз, на кокосовый орех и сидящую рядом крысу. Дон Вито поднял лапку и махнул. Паблито примерился и со всей силы ударил клювом в мелко подрагивающую, будто под разрядами тока, макушку.
– А-а-а-а! – воскликнул Феликс. Отшатнувшись от столешницы с рукомойником, он затряс ногой, пытаясь сбросить, вцепившуюся в голень крысу.
– Орех! – захлопал крыльями ворон. – Возьми! В нем – еда! Ты наешься, не будешь голодным!
Медленным движением, будто во сне, Феликс поднял с пола орех, подержал его в руках, посмотрел куда-то поверх его коричневой волосатой скорлупы, после взял левой рукой снизу, правой – сверху и резким движением повернул в противоположные стороны, будто игрушку деревянную раскрывал. Орех раскололся, сломался точно посередине, словно его разрубили ножом. В белоснежной мякоти подрагивала от силы пара глотков белесо-мутной жидкости. Феликс поднес половину ореха к губам и выпил. И тут же его стало выворачивать.
Поглядев, как он мучается над раковиной, выплескивая из горла нечто вязкое, темно-красное, Паблито сказал:
– Бегом пошли!
– Еще катить орехи?! – ужаснулся Дон Вито.
– Да! И много!
Лишь к шестому ореху молоко перестало выходить с надрывными спазмами. Успокоившись, Феликс стоял у раковины и смотрел на крысу с вороном. Паблито с Доном Вито смотрели на него. Прошло минут пять.
– Выпей еще, – сказал ворон.
Феликс поднял с пола очередной орех, молниеносным движением «раскрутил» его и проглотил белесую жидкость.
Прошло еще минут пять.
– Похоже, прижилось, – задумчиво произнес Паблито. – Что чувствуешь, что ощущаешь, что хочешь?
Подумав, Феликс ответил:
– Ничего.
