Никого из местных обитателей таможенники не боялись. Брали они умеренно, и всем, кто шел через границу, проще было им заплатить и без досмотра везти все что угодно, чем тронуть кого-либо из стражей границы. Тогда бы на следующий день все остальные торговцы встретились с целой оравой злых и жадных таможенников, жаждущих мести за своего сослуживца. Виновника данного события свои же товарищи и притащили бы таможенникам на расправу, лишь бы на таможне все было тихо и гладко, как всегда.
Сейчас же через границу шел не караван торговцев, и даже не шайка контрабандистов, а солдаты регулярной руоссийской армии в своих известных на весь свет серых шинелях. Причем шли они со стороны Гатуни в горы. Поэтому таможенник решил, что началась война и приграничный османийский город уже взят руоссийцами. Но вот простучали по дороге сапоги последних солдат, шлагбаум со скрипом опустился обратно.
Таможенник осторожно поднял голову и не обнаружил револьверного ствола возле своей головы. Только постепенно затихавший грохот солдатских сапог да удалявшаяся в сторону гор серая колонна свидетельствовали о том, что ему ничего не привиделось, все происходило наяву. Толстяк тут же подхватился на ноги, а затем с истошными воплями потрусил в сторону города.
Алекс щелкнул крышкой карманных часов. Стрелки показывали два часа пополудни. Значит, шесть часов назад машина руоссийской армии пришла в движение, начав перекрывать дельту Темерюка и все возможные выходы с гор. Но все это происходило в паре сотен верст отсюда, а его роте еще только предстояло добраться до определенного планом операции места.
– Шире шаг!
Хотя и так куда уже шире. Ротная колонна медленно карабкалась вверх по узкой горной дороге. Слева скала, справа обрыв, а между ними изнуренные дорогой люди и лошади. И чем выше поднимались солдаты к покрытым снегом вершинам, тем холоднее становилось, тем сильнее и резче был гулявший в горах ветер. С утра небо было затянуто облаками, к полудню их разогнал ветер, а после полудня тучи опять сгустились и сверху полетели мелкие, холодные капли. Шинели постепенно намокали, тяжелели, скорость движения стала совсем уже черепашьей. Когда же измотанные подъемом в горы и погодой лошади начали останавливаться, отказываясь идти дальше, и Алекс отдал приказ становиться на ночевку, дождь перешел в мокрый снег.
Погодный контраст с побережьем, на которое они высадились только сегодня утром, был сильнейшим. Небольшая эйфория, царившая среди солдат после того, как удалось проскочить через османийскую территорию быстро и без единого выстрела, сменилась угрюмой подавленностью. Лейтенант предпринял попытку пободрить подчиненных.
– Ничего, ничего, братцы, еще немного осталось. Завтра с утра до места быстро дойдем!
В эти слова Алекс и сам не очень-то верил. По имевшейся у него карте расстояние от таможенного поста до перевала было совсем небольшим, не больше полутора десятков верст. На деле все оказалось намного длиннее, дольше и тяжелее.
Разводить в таких условиях костры не рискнули, а ночью снег прекратился, небо прояснилось, но температура упала заметно ниже нуля. Впитавшие накануне воды шинели встали колом, люди тряслись от холода. Лейтенант, хоть и старался не показывать виду, страдал не меньше других. Понемногу в душе начало расти сомнение в успехе всего предприятия. Как можно прожить два месяца в таких нечеловеческих условиях? Но вернуться назад уже нельзя, оставалось только стиснуть зубы и идти вперед. Утром Алекс так и сказал солдатам:
– Я не знаю точно, сколько нам еще идти до этого проклятого перевала. Но чем быстрее мы до него дойдем, тем быстрее поставим палатки и сможем обогреться. Назад дороги все равно нет. Становись!
Унтеры пинками и матом начали поднимать солдат и лошадей. Только через час после команды рота смогла начать движение вперед. Глядя на медленно бредущих животных, Фелонов заметил:
– Жалко лошадок резать, но придется.
Придется. Кормить их на перевале нечем и отпустить нельзя. Зато конины в солдатском рационе будет много. Когда операция задумывалась, все выглядело просто и понятно, а здесь придется зарезать, освежевать и разделать почти сотню конкретных лошадей. Алекс отвернулся от дороги, разглядывая затянутые облаками вершины гор. После полудня дорогу покрыл уже нетаявший снег, а конца пути так и не было видно. Сколько же еще им идти?
Остатки старой башни открылись неожиданно. Передовой дозор только преодолел очередной подъем, как дорога круто повернула вправо, обходя каменную гряду. А над грядой царило некогда циклопическое сооружение, от которого время оставило только пару саженей каменных стен, сложенных из больших, грубо отесанных камней. Обойдя гряду, дорога ныряла вниз, через полуверсту скрываясь за поворотом. Грушило был прав, место для обороны идеальное и есть где разместить целую роту солдат. Теперь даже с артиллерий сковырнуть руоссийцев с перевала будет непросто, а без пушек и думать нечего.
Указав места, где ставить палатки, и приказав готовить позиции для стрелков, Алекс отправился к остаткам старой башни. При ближайшем рассмотрении башня оказалась намного древнее, чем выглядела с первого взгляда. Вряд ли местные горцы вручную смогли так точно обработать и подогнать камни такого веса и размера, а затем поднять их на высоту в несколько саженей. Упавшие сверху камни теперь лежали у подножия башни, засыпанные снегом. Кто, когда и зачем поставил здесь это сооружение, было загадкой. Как и то, кто его потом разрушил. Разгадывать их Алекс не стремился, хватало других забот.
Один из разбиравших камни солдат что-то извлек из-под снега и показал взводному унтер-офицеру, а тот позвал ротного командира:
– Господин лейтенант, господин лейтенант! Смотрите, что мы тут нашли!
Находкой оказалось старое кремневое ружье. Фелонов проявил знание истории руоссийского оружия.
– Наше, пехотное образца двадцать второго года.
Алекс взял ружье в руки. К его удивлению, оно было в довольно приличном состоянии, даже дерево ложи и приклада очень неплохо сохранилось. Правда, замок заржавел намертво, но номер и клейма можно было разобрать без труда.
– Разрешите, господин лейтенант?
Алекс передал ружье Фелонову. Тот вытащил шомпол и потыкал им в ствол.
