Батальон располагался на южной окраине большого села Катериновки. Расположение представляло собой неправильный четырехугольник, обнесенный каменной стеной саженной высоты. В свое время стену возвели для защиты от набегов горцев, для чего в ней имелись бойницы для ведения ружейного огня. Но за последние годы защитное значение стены было утрачено, и она успела изрядно обветшать, а местами даже обвалиться, подходы к ней заросли кустарником. За стеной было выстроено около десятка зданий различного назначения: казармы, склады, батальонный штаб и кордегардия, ныне именуемая караульным домом.

После ознакомления с расположением Алекс поинтересовался у капитана:

– А где в селе остановиться можно?

– Право, не знаю, – развел руками Заматаев, – я же не местный. Мне ротный фельдфебель место для постоя подыскал, он всех здесь знает. Советую обратиться к нему.

Для себя Магу уже принял решение – ротного фельдфебеля он сменит в любом случае. Вряд ли Заматаев за месяц успел так замордовать солдат, да и пообносились они явно раньше. Конечно, не только фельдфебель в этом виноват, все деньги находятся в распоряжении у ротного командира, но Гримасова в роте нет больше месяца, а положение, похоже, не меняется. Артельщика и каптерщика тоже надо тряхнуть, но фельдфебеля гнать в шею – непременно. Поэтому Алекс и не хотел быть ничем обязанным ему, даже в малости.

– Вы не возражаете, если я прямо в ротной канцелярии расположусь? Заодно и дела принимать сегодня начнем.

– Располагайтесь, – согласился Заматаев, – только в селе вам удобнее будет.

Начали с ротной кассы. Капитан достал из денежного ящика кассовую книгу, тонкую пачку ассигнаций и мешочек с мелочью. По его виду было понятно, что он испытывает немалое смущение.

– От Гримасова большая недостача осталась? – догадался Алекс.

– Почти полтысячи.

Для провинциального офицера, живущего на одно только жалованье, сумма огромная. Как только Гримасов ухитрился проделать такую дырищу в ротной кассе?

– Я, конечно, все заактировал, – продолжил капитан, – но…

Но с виновника, хоть он всем известен, ничего уже не взыщешь, и долг этот повиснет на новом ротном командире. Остается покрыть его из собственного кармана или, понемногу экономя, а по сути, обворовывая своих же солдат, за несколько лет возместить недостачу. Интересно, знал ли Новославский о таком положении дел? Вряд ли. Но все равно спасибо, господин полковник.

– Хорошо, давайте пока сверим записи в кассовой книге.

Со сверкой просидели до вечера. С момента, где каракули Гримасова сменились каллиграфическим почерком Заматаева, все сошлось до последней копейки, а до этого… Тем не менее записи о сверке сделали и ротной печатью сверху пришлепнули. После чего Алекс поинтересовался:

– А с ротным имуществом такая же ситуация?

– Там, за исключением некоторых мелочей, полный порядок.

– Хотите сказать, что артельщик с фельдфебелем не проворовались? – удивился лейтенант.

– Действительно странно это, особенно учитывая рожу фельдфебеля, но к нему претензий почти нет. Все, что в книге учета ротного имущества записано, все в наличии. Я это дотошно проверял.

Слова Заматаева несколько смутили лейтенанта, но он рассчитывал на информацию о фельдфебеле из еще одного источника, который должен быть более информирован.

– Хорошо, коли так, господин капитан. Давайте на этом прервемся, а завтра после утреннего развода продолжим.

Передав Алексу ключ, Заматаев отправился к себе на квартиру. Магу запер канцелярию, прошел по казарме, отыскивая нужного человека.

– Эй, ты, как там тебя…

– Рядовой Коновал, господин лейтенант!

– Поступаешь в мое распоряжение, багаж поможешь из штаба принести.

– Слушаюсь, господин лейтенант!

Со стороны могло показаться, что солдатик почтительно следует за офицером, на самом деле между ними на ходу шел весьма напряженный разговор.

– Давно здесь?

– Давно, господин лейтенант. Сразу, как нас освободили, так сюда и перевели.

– И как тебе здесь живется?

– Как и везде.

Алекс резко остановился и развернулся. Не ожидавший такого солдат чуть не налетел на него.

– С понедельника я – полноправный командир роты, и я буду решать, кого казнить, а кого миловать, но информация мне нужна сейчас. Понял?

– Так точно, господин лейтенант!

– Тогда повторяю вопрос, как тебе здесь живется?

– Плохо, господин лейтенант, – понурился солдат.

– Иди за мной, – приказал Алекс, – и рассказывай.

Плотина молчания рухнула, известия о местных делах потекли потоком.

– При прежнем ротном мы положенных денег совсем не видели. При нынешнем стали давать, так унтера отбирают.

– Как отбирают? – опешил Магу.

– Если им денег не дать, они на грязную и тяжелую работу ставят, а потом сами же за неопрятный вид и наказывают. А если дать, то могут совсем от работы освободить.

– Все этим промышляют?

– Нет, не все. Наш промышляет.

– Фамилии, – потребовал лейтенант.

Коновал назвал.

– Фельдфебель с каптерщиком воруют?

– Воруют. Все обмундирование по два срока носим. А то и по три. Вся каптерка гнильем завалена, а заплачено, как за генеральское сукно.

– Откуда знаешь?

– Так все это знают, они особо и не таятся.

– Тогда почему Заматаев при проверке ничего не обнаружил?

– Они его вокруг пальца обвели. В штуках сверху хорошее сукно, а под ним – гнилое. Сегодня, пока вы в канцелярии сидели, из другой роты ранцы и ремни принесли. А как проверка пройдет, обратно отнесут…

– Понятно, – прервал солдата Алекс. – Артельщик тоже ворует?

– Тоже. Мясо в котле только при нынешнем ротном и увидели, а то все требуха какая-то.

– Вы же сами его выбираете.

– Выбираем, – подтвердил Коновал, – на кого господин фельдфебель укажет, того и выбираем. Я слышал, он к завтрашней проверке в мешки с крупой камней для весу подложил.

– Вот мы и пришли. Берешь у дежурного мой багаж и несешь сюда, по дороге еще поговорим.

– Слушаюсь, господин лейтенант! – вытянулся солдат.

– В книге значится двадцать две штуки сукна, в наличии – двадцать две. Извольте убедиться, господин лейтенант.

Алекс пересчитал сукно и убедился, что его