Уже виднелись первые дома Смоленска. Мы выкатились на широкое поле и готовились входить в город, когда от города появились танки противника. Хотя я бы даже сказал – ТАНКИ. Только навскидку одних «четверок» было штук сорок, а то и больше.
– Твою мать, Курская дуга в Смоленске сорок первого! – прошептал я тихо.
– Какая «дуга»? – Черт, опять, видимо, громко сказал, командир вон услышал.
– Поле, говорю, как дуга здесь, краев не видно, город охватывает, – попытался «съехать» я.
– А-а-а, точно! Ну что, Зверев, помирать, так с музыкой?
– «А не спешите, нас хоронить, – прямо-таки настойчиво вырвалось у меня, – а у нас еще здесь дела!»
– Удачи тебе, боец, надеюсь, свидимся еще. – Мы прощались с Васиным, потому как решили идти вместе со всеми в этот последний и решительный бой.
Здесь наши танковые асы, уже порядком набившие шишек и приобретшие бесценный опыт, начали действовать совершенно слаженно, как будто и не они совсем недавно игнорировали все приказы. Огонь открыли сразу и вдруг. После первого же разрыва снаряда возле танка, на котором я сидел, меня сдуло на землю. Чертыхнувшись и вправив выбитое плечо, которым сильно приложился о землю, я смотрел вслед уехавшему танку.
– Э, я чего, пешком воевать-то буду? – возмутился я. Слышать меня никто не мог, поэтому я устремился вперед, ведя за собой бойцов. Танкистам пришлось довольно туго, то тут, то там вспыхивали кострами наши бронированные комоды. Да, это не пехоту давить. Сражение наверняка закончилось бы нашим разгромом, не подоспей к нам помощь с востока. Как оказалось позднее, это Васин, наладив связь с Большой землей, выпросил подкреплений. И они пришли. Немчура явно не ожидала такого сюрприза, по их мнению, они уже три раза разбили всю нашу армию, а мы все упираемся. Это нам так пленные вещали. Под конец второго дня битвы за Смоленск к нам в плен попал один из генералов вермахта. Отличились мои разведчики, захватив и разгромив штаб врага. Почему генерал был только один? Так сдохли все остальные, отстреливались до последнего, этого-то случайно взяли, раненым. Вот он и поведал, после того как ему оказали первую помощь, что очень удивлен наличием у нас свежих частей и, главное, танков. А уж о том, что против его армии действовали немецкие же танки, он вообще задыхался от возмущения. Оказывается, немцы не сразу «вкурили», что против них дерутся танкисты Красной Армии на трофейной технике. Одно дело, если бы русским удалось захватить один или два танка и пустить их в ход, но такое количество… Эх, а если бы мы сюда пришли с теми силами, что были у нас еще полмесяца назад? Да фрицы бы просто сдались без боя, уверен.
Ситуация, честно говоря, была все одно хреновой. С севера и запада Смоленск был вроде как у немцев, а с юга и востока у нас. Для нас дело осложнялось еще и тем, что смысла в удержании города особого уже не было, немцы продвинулись и на севере, и на юге очень далеко. Там уже Брянск «корячится», а мы тут Смоленск пытаемся удержать. Нет, я не паниковал и не трусил, просто считал, что надо бить по вражеским танковым клиньям, что рвутся к Москве, разрезать их и уничтожать, но для этого одного нашего соединения было мало. Да, там впереди, на востоке, спешно выстраивалась оборона, но это бессмысленно, немцев надо уничтожать здесь, маневрами, пока они растянуты.
Через сутки Васину пришел приказ собрать все силы и ударить на юг, по продвигающейся группировке противника. Командир рвал и метал, матерился как последний сапожник. Дело в том, я уже говорил, что у нас был совсем не тот отряд, что шел сюда из Белоруссии, а лишь жалкие остатки от него. Да, та помощь, что была нам оказана, в том числе и танками, была при нас, но это все равно очень мало. Да и потрепаны мы были конкретно, а тут новый марш и в бой. Командование обещало, что нас поддержат, но верится в это с трудом.
Я пытался припомнить, что было на фронте в сентябре южнее Брянска, но в памяти всплывали лишь какие-то обрывки, нужны «языки»!
– Игорь, надо пройти! – чуть ли не умоляюще смотрел на меня командир.
– Я понимаю, но…
– Там такая орда идет, если не принесем данные, причем как можно быстрее, все, что мы делали до этого, будет просто зря.
– Ну, зря-то точно не будет. – Про себя я недовольно хмыкнул, я-то знал, где были бы уже фрицы, если бы мы им в тылу такую каку не подложили. – Сил для более или менее хорошего удара у нас все равно нет. Что мы можем?
– Смотри, – командир указал мне лежащую на столе карту, – они идут очень узким клином, выбрать место и ударить мы вполне можем! Ну, есть еще вариант с вызовом авиации, но это не точно.
– Один раз, – буркнул я, но командир услышал.
– Слушай, я ведь не прошу, это приказ. Хоть и обязан тебе, но…
– Ничем вы мне не обязаны. Я все понял, выходим через два часа, как раз стемнеет, – отчеканил я и добавил: – Разрешите идти?
– Давай, старшина, ты сможешь!
Вера командира вещь заразная. На меня и так все наше воинство смотрит с придыханием, ну, а как вы хотели? Человек двадцать одновременно видели, как во время последнего боя я закрыл собой командира и получил очередь из автомата в спину. Ага, а потом встал и продолжил воевать. Знаете, с какой скоростью разносятся такие новости? Я даже предположить не мог. Уже через час боя об этом знали буквально все, наверное, даже до немцев слухи дошли. А вот докладов наверх или не было, или все это спустили на тормозах. Я объяснил все тогда просто, показал лист железа, с отметинами от пуль, специально с собой вожу, якобы у меня под гимнастеркой он был, вот и не убили меня. Но вряд ли
