«Думай о нем», – тоненький голосок, хрупкий, словно ледок, сковавший лужи во время первых заморозков, шел откуда-то снизу, из затылочной части головы, а вовсе не раздавался над ним. Вряд ли Денис утерял свое положение в пространстве и точно эмионики не владели человеческой речью.
«Дело не в передатчике, а в уловителе», – возник в голове более глубокий и уверенный, но тонкий голос – и не понять, мальчик говорил или девочка.
«Не о том ты думаешь», – «сказал» третий, и Денис полностью с ним согласился: вовсе не о «детях Зоны» ему следовало размышлять.
– Ворон, – странно, но проговорил он вслух, а потом сцепил зубы, потому как голова пошла кругом со скоростью, какой не добиться и в центрифуге. Странно, но тошноты не было. Денис со всей силы вцепился в диван, но мнимого движения это не замедлило. Где-то в глубине сознания жила убежденность: все идет правильно, нельзя этому сопротивляться, наоборот, надо раскручиваться, быстрее и быстрее. Если бы еще Денис сумел подавить самую настоящую панику. На какой-то миг он ощутил себя всем и ничем одновременно. Тьма стала абсолютной, а не мирной темнотой, распространяемой перед взглядом, стоило прикрыть веки.
«За ней обязательно последует вспышка света», – решил Денис и словно воочию услышал насмешливый голос:
«Да будет свет? Неоригинальное штампованное мышление. Я разочарован».
– Ворон?..
Тьма не раскалывалась, не рассеивалась, не шла трещинами, не распадалась на куски, она просто внезапно прекратилась, а Денис увидел Москву так, словно висел над ней в вертолете или… быть может, находясь внутри «НЛО». Сама мысль привела его в ужас. Денис вытянул руку и увидел ее, будто окруженную золотой дымкой. Страх перехватил горло. Он тщетно глотнул воздуха: удушье так и не отпустило, а затем то, в чем он находился – «золотой шар» или «мыльный пузырь», этого Денис так и не осознал, – лопнуло.
Сильнейший кошмар, преследующий его всю юность – ощущение себя в свободном падении, – обрел явь. Денис и хотел бы заорать, но на то не было ни сил, ни воздуха в легких. Дух захватывало, и он точно не боялся разбиться. Если бы удалось поменять направление движения и он не падал вниз, а возносился вверх – чувства и ощущения точно не изменились бы.
Переход снова оказался мгновенным и на этот раз окончательно разочаровал. Уютная темнота за закрытыми веками плескалась перед глазами. Значит, ничего не вышло: Дениса протащило по «американским горкам» усиленной эмиониками связи, зашвырнуло черт-те куда, показывало то, чего Денис не понял, а до Ворона он так и не докричался.
Было невыносимо обидно и тоскливо. Он не справился и точно никому не поможет. Надо открыть глаза и…
Возникший невесть откуда гнев ударил по нервам, мгновенно воспламенив кровь. Денис удивленно замер: неоткуда в его омуте обреченности было взяться ярости. Он явно «перехватил» чужую эмоцию, но не эмионики же хотели его убить?
«Надо открыть глаза», – решил он, и веки действительно открылись, только вместо потолка игровой комнаты детского садика перед ним возник совсем другой, ранее не виденный, с несколькими вмонтированными в него лампочками дневного света. Затем Денис сел и оказался совершенно непривычного роста. Он хотел подойти к зеркалу и внезапно снова ощутил удар огненного бича ярости.
– Ворон? – спросил неуверенно и робко.
– Я.
– Ты… как?.. – Происходящее казалось нереальным. Денис не мог поверить в него, но очень хотел сделать это.
– Руки-ноги двигаются, встать могу, только здесь особо не походишь, – фыркнул Ворон. «Голос» получился громкий, отчетливый и совершенно не искаженный. Никакого отката или боли за ним не последовало, видимо, Ворон быстро разобрался сам, что с ним произошло и кто именно влез к нему в голову. Неудовольствие теперь клокотало где-то поблизости, но и не думало срываться с поводка или цепи, на которые его посадили. – В общем и целом неплохо. – И спросил: – Мне с тобой мысленно общаться или все же проговаривать вслух?
Денис завис на несколько секунд, не в силах ответить.
– Ну? – поторопил Ворон.
– А сейчас как?..
– Мысленно, – в интонации отчетливо обозначились издевательски-насмешливые нотки.
– Пойдет…
В сравнении с голосом Ворона в голове свой собственный казался Денису неуверенным и удивленным, ломким, как недавно у эмионика.
– Отлично. А то, боюсь, меня окончательно сочтут сумасшедшим. И так считают.
– О чем ты?..
– Помнишь, ты рассказывал об области реальности, в которой очутился в Зоне?
– Новый эксперимент Сестринского. Да, мы отразили прорыв мутантов на Красногорск из-за его попытки уничтожить Зону на юго-западе.
Ворон хмыкнул.
– Все гораздо хуже, – проронил он. – Если бы эксперимент Сестринского действительно уничтожал Зону, я первым вызвался бы помогать ему, уж прошу прощения у тех, кто способствует нашему с тобой разговору. Я знаю, что с моей стороны подобное некрасиво, особенно учитывая договор, но… я хотя бы честен.
– Они оценили, – заверил Денис полузадушенно, ощутив в затылке краткий звон.
– Я почувствовал, – хмыкнул Ворон, – и ты даже не представляешь, как хочу… – Он не договорил и усмехнулся. – Дураков бить бесполезно: либо сами поумнеют, либо гробанутся. Впрочем, все это лирика, потому что никакие эксперименты Зону не уничтожат.
– Она попросту «прыгнет» на другое место, – согласился Денис. – Эмионики не имеют понятия куда.
– Хуже. У нас появится не просто Зона в неизвестном месте поблизости, – прошептал Ворон. – Москва тоже не очистится.
– То есть как?!
– Попытки уничтожить, вернее, выдавить Зону с какой-то территории приводят вовсе не к возвращению нормального пространства, реальности, нужное сам подставь, а создают… я придумал называть ЭТО матрицей по Зоне, но я не научник, чтобы утверждать подобное.
– Ты хочешь сказать…
– Возникает «брешь» – некая область, которую четко чувствую я, но, увы, не распознают приборы, обычные люди или измененные Сестринским… «рыцари». Парадокс. Смешно, но у меня аллергия на эту матричную Зону. А еще уверенность: так или иначе, но проявит себя она обязательно. Возможно, не в течение ближайших дней или месяцев. Могут пройти годы. Все устаканится, в Москву вернутся люди, и тогда… – Он замолчал надолго, Денис успел обеспокоиться, как бы не пропала связь, но та исчезать и не собиралась.
Похоже, Ворон, как-то разобрался с ней по-своему. Эмоциональный фон полностью исчез. Шуршание посторонних мыслей – тоже. Они словно просто беседовали, только не раскрывая ртов, а еще Денис смотрел чужими глазами.
– Я не знаю, Диня, – продолжил Ворон, – накроет катастрофа город мгновенно или приведет к медленной необратимой мутации всего и вся. Однако я уверен, добром подобное не кончится. Матричные организмы лично меня пугают сильнее мутантов. Они приспособлены лучше, если угодно, умнее. Они… нечто совершенно иное. Боюсь, в
