Антон оправился первым и даже сумел встать на подгибающиеся ноги.

– Держи. – Одобрительно хмыкнув, сталкер подал ему платок. – А ты для новичка неплохо держишься.

Платок был испачкан серо-зелено-алой кровью.

– Обойдусь… – Антон отшатнулся.

– Я же говорил: человеческие испражнения самые безобидные, – напомнил Смерть.

– Так то человеческие! – Антон замотал головой, от чего та закружилась. Он вовсе не был уверен в этот момент, что запятнавшая платок субстанция имеет хоть малейшее отношение к человеческой крови. И как сказал бы Денис: «Совершенно правильно».

– Резонно. – Смерть вздохнул, посмотрел на него, потом – на ткань, скомкал ее и швырнул на перила. Платок заскользил вниз, вскоре оттуда раздался утробный то ли вой, то ли стон. Звук несколько раз поменял тональность, а затем стих.

– А так? – Смерть достал еще один платок: чистый, абсолютный двойник предыдущего.

Антон протянул руку и взял его, хотя, вероятно, и не стоило.

– Ну? Все?

– Уй… да… – хрипло подтвердил Толян, с трудом вставая.

Смерть презрительно скривился и зашагал дальше, не оглядываясь.

У касс валялись обглоданные кости. Антон раскидывал их носком ботинка, пытаясь не наступить даже случайно. Толян старался не замечать их, потому иногда тишину разбивал отвратительный хруст, тогда Антон невольно встряхивал плечами и упрятывал голову в плечи насколько удавалось.

Минуя стеклянную дверь, Смерть наступил на череп с пулевым отверстием промеж пустых глазниц, и тот лопнул, словно перезревший арбуз или «дедушкин табак» (который гриб). Денис инстинктивно задержал дыхание, хотя как раз ему белый порошок не мог сделать ничего. Тот обладал наркотическими свойствами и вызывал галлюцинации и нервозность, выводился из организма через полчаса и сгубил уже не одного сталкера, пугающегося вовсе не того, чего следовало, и выходящего из себя на ровном месте. Однажды они с Вороном являлись свидетелями того, как некто остервенело обстреливал ни в чем не повинную перед ним стену, когда сзади к нему подкрадывалась гиена.

По воздуху разметало белое крошево, то, что осело на полу, прямо на глазах принялось таять и собираться в молочного цвета лужицу.

– Будешь залипать на всякой фигне, до сумерек не вернешься, – тихо, так, чтобы не услышал Толян, предупредил Смерть.

Антона передернуло. Он вцепился в прибор, презентованный ему соседом. На небольшом экранчике, вроде как даже от тетриса, разноцветными областями, похожими на амеб, показывались ближайшие аномалии: пока далекие и не стремящиеся нападать.

– Сумерки… а что за ними? – Ему не стоило спрашивать, но вопрос вырвался словно сам собой. Толян за плечом надсадно втянул в себя воздух, но ничего не сказал.

– Смерть, – ответил сталкер равнодушно. – Некоторые романтики утверждают, будто облака, препятствующие работе техники и скрывающие Москву от тех, кто глядит на нее из космоса, спускаются на улицы, а в них… всякое: мало ли какие бывают небожители. И если ты успел войти в метро или запереться в доме, гибель минует, а если укрытие так себе – не факт. Все от человека зависит. Я знавал уникума, который ночь под скамейкой пережидал, постелив на лицо газетку. Но без укрытия – точно верная погибель.

Антон вздохнул и посмотрел вверх. Где-то там, за несколькими слоями белесых облаков, светило солнце, медленно и неумолимо катящееся к горизонту.

– Не тревожься, – неожиданно мягко проронил Смерть. – Ночь – самое последнее, чего тебе следует опасаться. Я проведу быстро и безопасно, времени до сумерек останется вдосталь.

И он не обманул. Словно все ужасы они оставили за спиной. Как в сказке: прошедшим испытание героям указывают безопасную дорогу к зачарованному кладу. Вот только своему проводнику ни Антон, ни Толян не доверяли, и чем благополучнее и удачнее складывалось – тем сильнее.

На автобусной остановке как ни в чем не бывало стоял стенд, состоящий из нескольких движущихся плакатов. Картинки сменяли друг друга попеременно с тихим, но отчетливым щелчком. Странно, что механизм все еще работал, впрочем, в Зоне происходило и не такое.

Коллаж с изображенным на нем зданием Московского университета, рекламировавший юридический факультет, щелкнул, вздрогнул и пополз вверх. Толян среагировал на звук и движение, тотчас выхватив ружье. Блекло накрашенная улыбающаяся девица анорексичного типа обзавелась дырой во лбу, неожиданно моргнула, осклабилась, как живая.

– О… девчуля… – почему-то смущенно произнес Толян и шагнул к ней. Антон едва успел поймать его за плечо. В следующее мгновение из всех естественных и неестественных отверстий девицы поползло что-то коричневое, плотное и эластичное. Вроде как оно еще и воняло, но Антон никак не мог идентифицировать запах хоть с чем-то и понять, на самом ли деле чувствует его.

– Не стоит ждать, пока вылезет, – посоветовал Смерть, – идемте дальше, господа. Осталось недалеко.

Антон сглотнул и не стал интересоваться, что же именно должно вылезти. Одного вида коричнево-бурой в тонких синих прожилках массы ему оказалось достаточно. Пустой желудок сжался в комок и в который раз попытался вывернуться наизнанку.

Шли по широкой аллее. Раскидистые старые яблони смыкались ветвями над головами, образуя высокий свод. Порой в кронах мелькали крохотные огоньки, светили, подобно дешевой китайской гирлянде, и тотчас гасли, стоило несколько более пристально к ним приглядеться.

Никто не нападал, ничто не пыталось их проглотить целиком, преобразовать или переварить заживо, и это казалось совершенно ненормальным. Словно они не находились в Зоне, будто не случалось катастрофы, а странное безлюдье – просто прихоть жителей, именно сегодня оставшихся дома, общегородской флэшмоб.

Смерть вновь засвистел какую-то мелодию. Напряжение нагнеталось с каждым шагом и ударом сердца, Антон до рези в глазах всматривался в экран сканера, но на нем не отображалось ничего опасного. Складывалось впечатление, будто они действительно шли по тропе, от которой аномалии держались в отдалении. Лишь со стороны Комсомольского проспекта ползла темная сизая туча вроде грозовой. Слишком далеко: прибор не определял, ни что это такое, ни его границы.

Шаг… шаг… еще шаг. Так и дошли до главного здания. Антон любил здесь гулять. У него даже имелись фотографии на фоне памятника Ломоносову, хотя он и не любил светить физиономией на снимках, считая себя нефотогеничным.

– Вот и почти пришли, – сказал Смерть и легко перемахнул низкую ограду, едва коснувшись кончиками пальцев черного металлического кругляка, служившего ей украшением.

– Ах ты тварь зоновая!.. – заорал Толян, потрясая ружьем.

– Что? – не понял сталкер. – Ты ведь видишь: я не разваливаюсь на куски, не испаряюсь и даже не пытаюсь сбежать. Металл лапай сколько влезет – безопасно. И не искать же нам вход – больно долго, а сумерки близки.

Антон глянул на серое облачное небо – показалось или оно действительно будто бы стало ниже? – и помог соседу перебраться. Толян в прошлом году ломал шейку бедра и, несмотря на достаточно внушительный вид и демонстрируемую агрессивность, спортивным не являлся. Ограду, оканчивающуюся чуть выше пояса, он преодолевал долго (все не мог высоко закинуть ногу), а в конце, уже практически перебравшись