До дома оставалось не более десяти минут. Ворон опустил стекло, впустив в салон свежий ветер. Тот прошелся лаской по волосам и унес с собой едва зарождающуюся усталость. Впереди на дороге блеснули желтыми огоньками чьи-то глаза, и Ворон снизил скорость. Для кота зверь казался слишком крупным, а от сигнала подскочил вверх чуть не на метр и припустил, даже не думая уходить с дороги.

Ворон усмехнулся и снова утопил клаксон, решив, что, если косой заработает разрыв сердца, заберет на суп как трофей, но давить точно не станет. Спидометр остановился на пятидесяти пяти километрах в час. Заяц не собирался ни сдавать позиций, ни бить рекорды. Ворон перестал сигналить: не хотел перебудить все окрестные деревеньки (клаксон у «Хонды» был не столько громким, сколько низким, бьющим по нервам на уровне тех самых частот, которыми пользуются машины со спецсигналами – пусть немного незаконно, зато эффективно, тем паче двигался автомобиль практически бесшумно). Так и ехали до оврага с озером, в который ныряла дорога, чтобы затем взлететь по лесистому склону. У Ворона дух захватывало каждый раз, когда он проезжал здесь. Впрочем, не у него одного.

Косому подниматься в гору, видимо, совсем не захотелось, и он все же шмыгнул в кусты. Ворон хмыкнул. В следующее мгновение сердце упало куда-то в желудок, а затем подскочило к горлу, дыхание перехватило. Он утопил педаль тормоза раньше, чем осознал причину. В памяти осталось лишь ощущение чего-то светлого, метнувшегося из-за деревьев на дорогу.

Машина встала как вкопанная. Если б не пристегнулся, заимел бы шишку на лбу от встречи с рулем, а так отделался лишь плечом, которое больно прижало ремнем безопасности. Проведя рукой по лицу, Ворон глянул вперед на дорогу и выругался.

– Вот так и начинаются процентов восемьдесят фильмов ужасов, – пробормотал он. – А ведь поворот на кладбище остался позади.

В низине собирался бледный туман. Он золотился в свете фар и чуть трепетал на ветру. Именно в таком положено обитать призракам, алчущим крови и жизней. И конечно же, одно из порождений потустороннего мира – самое сильное и опасное – поджидало на дороге. Издали оно непременно казалось живым и беззащитным – сказочной принцессой в беде.

– Эй… девушка?!

Он слегка запнулся на последнем слове, хотя с определением пола красавицы проблем не возникло. Она по-прежнему неподвижно стояла на дороге и прикрывала глаза от света фар узкой ладонью с длинными музыкальными пальцами.

«Виденье чистой красоты», – пронеслось у Ворона в голове.

Она была одета в высокие резиновые сапоги, белые бриджи и синюю курточку. Волосы золотой вуалью спускались ниже пояса и слегка вились. Бледная, что, впрочем, неудивительно, учитывая случившееся, с огромными темными глазами, цвет которых разобрать с такого расстояния не выходило.

Говорить банальности не хотелось. От вопроса «вы в порядке?» сводило зубы. Выглядеть героем дешевого американского кино и части российского ширпотреба Ворон не собирался, а потому вышел из машины.

Если это подстава и из кустов на него выбегут оголтелые подельники «принцессы», то им же будет хуже. Ворон с удовольствием посмотрел бы на вытянувшиеся лица потенциальных угонщиков, не обнаруживших в «Хонде» даже замка зажигания. И это не говоря о том, что автомобиль знал хозяев. Посторонний мог бы посидеть в кресле водителя, но никогда не сумел бы проехать и метра (если бы автомобиль не толкали): попросту не включилась бы подача топлива. Впрочем, соваться чужим в свой «Энтерпрайз» Ворон не намеревался позволять в любом случае.

Незнакомка отвечать или спасаться бегством не собиралась, и как относиться к подобному, Ворон пока не знал. Он подошел и взял ее за руку – маленькую, тотчас утонувшую в его не слишком уж и выдающейся ладони. Кожа ее была холодна, но не настолько, чтобы поверить в проклятия и шоферские байки о ходячих мертвецах на дороге. Пальцы ощутимо подрагивали.

– Могу я узнать, куда вы так спешили? – произнес он тихо.

Она вздрогнула, явно не ожидая ни подобного вопроса, ни интонаций. Ворон напуганным не выглядел, закатывать истерику и срываться на грубости в стиле «разуй глаза, курица, куда прешь» не намеревался тем более. «Принцесса» взглянула на него в упор, и по спине прошел холодок.

Она действительно была красива… восхитительна, прекрасна и множество иных эпитетов под стать. Вовсе не туман и ночь сглаживали черты. Она казалась идеальной и при этом совершенно не похожей на навязчивых «куколок Барби» с телеэкрана. Ворон всматривался в невозможные изжелта-зеленые, болотного цвета очи, и желание прервать зрительный контакт, зажмурившись, боролось в нем с тягой никогда не отводить взгляда. Кошачьи глаза, колдовские, в окантовке чернильно-черных, очень длинных и загнутых на концах ресниц, к которым не прикасались щеточкой с тушью. Давно он не видел столь естественной красоты. А еще – он понял это через, казалось, очень долгое время – она спокойно выдерживала его взгляд и смотрела уверенно, без страха или глупого детского вызова, без желания отвернуться.

– Ночь Ивана Купала не скоро, – произнес Ворон, – пусть и озеро близко. К тому же я безупречно держусь на воде.

Она рассмеялась, и напряжение, висевшее в воздухе сразу за пеленой тумана, пошло трещинами и раскололось, разбившись о землю и осев росой на траве.

– Вы что же, считаете меня русалкой? – У нее оказался низкий переливчатый голос, а губы тонкие и совсем бледные: то ли от страха, то ли всегда такими и были. Чистый голос, красивый, но не приносящий никакой ясности.

То ли неверное ночное освещение, то ли туман, то ли заполонившие душу эмоции не позволяли определить ее возраст. Ворон мог бы дать ей и восемнадцать, и двадцать пять, и тридцать или даже сорок. Очень редко, но встречаются такие люди: неопределяемые, застывшие вне времени, когда даже по глазам невозможно определить что-либо. Ворон сам являлся одним из них, но, пожалуй, впервые понимал, в какую ловушку иной раз попадают собеседники.

– Могу звать лесной девой, мавкой, но они не такие красивые. Некоторые утверждают, будто у них вообще три груди, – произнес он.

– Да ну вас!

Улыбка у нее оказалась осторожной – никакой рекламы стоматологических услуг, – лишь поднялись уголки губ да по-особому засияли болотного цвета глаза.

– Нет уж! – Ворон ответил похожей улыбкой. – На «да ну» я пойду после того, как доставлю вас до дома. Или куда вы столь торопились, что не заметили даже света фар?

– А если в пруд? – фыркнула она.

– То я непотопляем, словно бревно… очень-очень древнее и сухое.

Она усмехнулась и указала в противоположную от воды сторону.

– Мы на шашлыки ходили. Еще надо что-нибудь объяснять? – В голосе прозвучала легкая угроза.

Ворон качнул головой в знаке отрицания. Рассказ обещал стать банальным и хорошо, если не абсолютной выдумкой. Слушать наскоро выдумываемую ложь у него