– Который пытался убить тебя.
– Пытался Эрдвульф, неправильно истолковавший пожелания олдермена, – не согласилась женщина.
– Он убил бы тебя, – упорствовал я. – Убил бы Этельстана. И убьет всех, кто стоит на пути его внука к трону.
Она вздохнула:
– Моему брату нужен Этельхельм. Олдермен слишком могуществен, чтобы можно было обойтись без него, и слишком полезен. А если Уэссекс нуждается в Этельхельме, то и Мерсия тоже.
– Хочешь сказать, что Этельхельм правит Уэссексом?
Этельфлэд пожала плечами, не желая признавать этот факт.
– Я говорю, что Этельхельм хороший человек. Честолюбивый, да, но деятельный. Нам нужна его поддержка.
– И ты намерена принести Стиорру в жертву на его ложе, чтобы заполучить эту поддержку?
Мой тон ее оскорбил.
– Мне сдается, что твоей дочери пора замуж. А Этельхельм восхищается ею.
– Ты имеешь в виду, что ему не терпится ее трахнуть, – проворчал я. И посмотрел на свою дочь, которая слушала отца Фраомара. Выглядела девочка серьезной и прекрасной. – Значит, ей отводится роль коровы мира между Мерсией и Уэссексом?
Коровой мира называли женщину, выданную замуж за врага, чтобы скрепить мирный договор.
– Поразмысли об этом, – веско посоветовала Этельфлэд. – Овдовев, Стиорра унаследует больше земель, чем ты когда-либо мечтал, больше воинов, чем ты способен был поставить под свое знамя, больше денег, чем во всей казне Эдуарда. – Она помедлила, но не дождалась от меня ответа. – И все это станет нашим, – едва слышно добавила Этельфлэд. – Не Уэссекс поглотит Мерсию, это мы поглотим Уэссекс.
У христиан в Писании есть история про то, как кого-то вознесли на вершину горы и предложили целый мир. Я ее плохо уже помню, знаю только, что тот болван отказался. И на том пиру я чувствовал себя как тот самый болван.
– А почему не выдать за Этельхельма Эльфинн? – спросил я.
– Моей дочери не хватит ума, – призналась Этельфлэд. – А Стиорре хватит. Чтобы управлять Этельхельмом, требуется умная женщина.
– Тогда что ты готовишь для Эльфинн?
– Выдам за кого-нибудь. Быть может, за Мереваля? Не знаю. Дитя меня разочаровало.
Стиорра. Я посмотрел на нее. Девочка действительно умна и красива, и подоспело время найти ей мужа. Так почему не выдать ее за самого богатого жениха в Уэссексе?
– Я поразмыслю над этим, – пообещал я и вспомнил о старом пророчестве, гласящим, что моя дочь станет матерью королей.
Настало время и ему сбыться.
* * *Рассвет. Легкий туман над Мэрсом разорвали темные очертания двадцати шести драккаров, мерно машущих веслами, чтобы не дать приливному течению снести их. Люди Сигтригра сдержали данное слово. Корабли были готовы к отплытию, и Брунанбург снова стал нашим. Единственными норманнами на берегу были Сварт и еще шестеро, которые охраняли Эрдвульфа и троих оставшихся при нем соратников. Я требовал, чтобы Эрдвульфа мне передали в день нашей победы, но мерсиец слишком быстро улизнул. Впрочем, добежать он успел только до одной из усадеб данов в Вирхелуме, где его и обнаружили воины Сигтригра. Теперь он ждал нашего приезда.
Я захватил с собой Финана, сына и двадцать человек. Этельфлэд сопровождали еще около дюжины. Я настоял, чтобы Этельстан поехал в Брунанбург вместе со мной, а дочь тоже захотела понаблюдать за отплытием норманнов, поэтому сопровождала нас, захватив и свою служанку Хеллу.
– Служанка тебе зачем? – поинтересовался я у нее.
– А почему нет? Опасности ведь никакой, так?
– Ни малейшей.
Я верил, что Сигтригр сдержит обещание и что нового боя между нами не будет. Так и случилось. Мы встретились со Свартом и его отрядом близ недостроенного бурга, где Сигтригр сошел с данной ему на время лошади. Сварт вернул вождю меч, и ярл посмотрел на меня, будто спрашивая разрешения взять оружие. Я кивнул. Он вытянул клинок из ножен и поцеловал сталь.
– Давай убью этих саксов? – предложил Сигтригр, кивнув в сторону Эрдвульфа.
– Свою работу я сделаю сам. – Я спрыгнул с седла и удивился, что боли нет.
– Отец! – воскликнул Утред. Ему хотелось прикончить врага.
– Свою работу я сделаю сам, – повторил я.
И хотя боль давно прошла, я не забыл прислониться к лошади. И застонал, как если бы мучения вернулись, потом оттолкнул скакуна и заковылял к Эрдвульфу, притворяясь немощным и хромым.
Он наблюдал за моим приближением. Стоял расправив плечи, на узком лице не отражалось никаких эмоций. Темные волосы, уже не смазанные маслом, как он любил это делать ранее, перехвачены лентой. На длинном подбородке виднелась небритая несколько дней щетина, плащ был грязный, а сапоги – стоптанными. Эрдвульф выглядел как человек, изрядно потрепанный судьбой.
– Тебе стоило убить меня там, в Аленкастре, – сказал я.
– Сделай я это, правил бы сейчас Мерсией, – отозвался он.
– А теперь получишь во владение мерсийскую могилу, – произнес я и вытащил Вздох Змея. И поморщился, словно клинок был слишком тяжел для меня.
– Господин Утред, ты убьешь безоружного? – спросил Эрдвульф.
– Нет. Берг! – крикнул я, не оборачиваясь. – Дай этому человеку свой меч!
Я облокотился на Вздох Змея, уткнув острие в плоский камень. За спиной у Эрдвульфа находился недостроенный бург, длинный земляной вал которого порос колючим кустарником, образовав тем самым временный палисад. Мне подумалось, что норманны могли сжечь церковь и конюшни, но они ничего не тронули. Сварт и его люди охраняли сторонников Эрдвульфа.
Берг тронул коня. Мальчишка посмотрел на меня, потом извлек Ледяную Злость и швырнул в мокрую от росы траву под ноги Эрдвульфу.
– Это Ледяная Злость, клинок Кнута Длинный Меч, – сказал я. – Твоя сестра упомянула, что ты как-то пытался купить это оружие. Теперь я даю его тебе. Он едва не прикончил меня. Посмотрим, сумеешь ли ты довершить дело.
– Отец! – воскликнула Стиорра взволнованно. Должно быть, верила, что Эрдвульф и Ледяная Злость были мне не по зубам.
– Тихо, девочка! Я занят.
Почему я решил сразиться с ним? Скрести я с ним оружие или нет, ему в любом случае предстояло умереть, а он был опасен – вдвое моложе меня и настоящий воин. Но репутация, вечно эта репутация! Гордость – чувство коварное. Христиане относят гордыню к грехам, но ни один поэт не станет воспевать человека, лишенного гордости. Христиане уверяют, что смиренные наследуют землю, но в честь смиренных никто не складывает песен. Эрдвульф хотел убить меня, убить Этельфлэд и Этельстана. Эрдвульф стремился к власти, и он являл собой последний сгусток ненависти Этельреда. Мне следовало убить его, и чтобы весь саксонский Инглаланд знал, что это сделал именно я.
Он наклонился и поднял меч.
– Ты в кольчуге, – заметил Эрдвульф, тем самым признавшись, что боится.
– Я стар
