Я поднялась. Пошатываясь, сделала несколько шагов в том направлении, где, по моим представлениям, находился мост, хотя видеть его я не могла.

– С моего согласия, – прошептала я. – Позволь войти.

И вдруг я не встретила никакого сопротивления, никаких многократных отражений. Под ногами возник обветшалый настил моста. И тишину нарушил оглушительный хор различных жизней.

– Клара! – воскликнула мама. – Мы не могли к тебе выйти. Ты там просто лежала, а мы… не могли подойти к тебе и помочь! С тобой… что-то случилось?

– Нет, – пробормотала я. И рухнула, как карточный домик, на который кто-то подул. Я ударилась головой о перила моста, но надвигающаяся тьма поглотила меня не из-за этого. Я просто ужасно устала. Не знаю точно, потеряла ли я сознание или заснула, но для окружающего мира я оказалась потерянной.

Глава 13

Небольшая передышка

Проснулась я в собственной кровати – в комнате на чердаке с круглым окошком. Тупик забрался ко мне на одеяло, поэтому замёрзнуть было сложно. К тому же большой тёплый пёс излучал спокойствие и умиротворение.

Рядом с кроватью, на небольшом синем комоде, который не так давно подыскала мне тётя Иса, стоял стакан молока и тарелка, где сейчас лежало лишь несколько крошек и пара слегка пожеванных кусочков огурца. «Сухой паёк для раненой дикой ведьмы, – подумала я. – Просто он не перенёс «заботы» Тупика».

Ну хотя бы он не вылакал молоко. Пить хотелось страшно. Казалось, будто я пробежала подряд три марафона. Протянув дрожащую руку за стаканом, я выпила всё молоко огромными жадными глотками.

Больше всего мне хотелось так лежать ещё несколько дней – может, до того момента, как прекратится боль. Но хотелось и в туалет, да ещё вся эта история с Бравитой Кровавой. Добралась ли она сюда? Находится ли она где-то там, по другую сторону радужного щита? Мне нужно это выяснить. Нужно знать, действует ли колдовство, выдерживает ли щит.

– Подвинься-ка!

Я пихнула Тупика, и он нехотя сполз с кровати на пол, сделав глубокий собачий вдох влажной пастью.

Ноги передвигались несколько неуверенно, но я всё-таки спустилась по лестнице. И меня даже не опрокинул Тупик.

– О, вот и ты! – воскликнула мама, когда я вошла на кухню. – Тебе лучше?

Всё казалось таким обыденным и одновременно странным – мама готовит ужин, правда, на кухне тёти Исы, да за всем процессом наблюдает пара голодных водяных крыс. Оскар играет в какую-то игру с гонками на моём Старфоне. Тупик подбредает к миске с водой и добродушно обнюхивает травяную лягушку, охлаждавшуюся «у самого берега». Ладно, может, всё выглядело и не совсем обычно, но… как-то безмятежно. Мирно и спокойно, словно мы не находились в состоянии войны с возвратимцем, который на самом деле собирается сожрать весь мир.

– Всё в порядке, – соврала я. – Что-то… случилось?

– Не-а, – ответил Оскар. – Ни черта. Но Старфон вне зоны действия.

Он протянул мне телефон, прямо-таки с упрёком показывая отсутствие полосок на иконке, информирующей о качестве связи.

– Ты можешь написать жалобу, – сказал он. – Что они там обычно говорят? «Не важно, где ты. Не важно, чем занимаешься…»

Он был прав: в этом-то и заключалась суть рекламы Старфона – там всегда показывали полярников, альпинистов или какую-нибудь забрызганную морской пеной звезду парусного спорта, которая звонит домой, находясь в открытом море, и желает спокойной ночи своим детям. Поэтому-то мама с папой и подарили мне этот телефон, хотя он стоил целое состояние и на самом деле был для такой, как я, слишком навороченным – Оскар его использовал гораздо больше меня. «Так что ты всегда сможешь позвонить домой», – сказала тогда мама. Но Старфон ведь и ловил Сеть в самых странных местах, например здесь, у тёти Исы, в то время как с обычным телефоном приходилось выходить на улицу и идти на самую вершину холма за домом, чтобы поймать сигнал.

Но не сейчас.

– В гарантии вряд ли учитываются волшебные мыльные пузыри, – сказала я. – Можно, наверное, сказать, что это моя вина.

Мама налила мне в стакан бузинный напиток тёти Исы.

– Вот, – сказала она, – тебе не повредит. Но, кажется, ты более-менее пришла в себя.

– Э… да, – сказала я, опорожняя стакан двумя большими глотками. – Спасибо. Когда мы будем есть?

Всё так обыденно. Словно я только что вернулась домой из школы, а не… впитала в себя мощь тысячи животных, употребив её на создание радужного щита. Но голод я испытывала.

– Уже скоро, – ответила мама. – Я варю овощной суп, но положила туда банку фасоли, так что выйдет довольно сытно.

– Отлично, – сказала я, поборов желание съесть спагетти с мясным соусом или сочный дымящийся бифштекс. Дома мама тоже любила готовить блюда со множеством овощей – ей никогда не нравилось касаться продуктов, содержащих мясо, кости и кровь. Я задумалась: не изменится ли это теперь, когда она знает, что Лия жива? Ведь не было никаких сомнений в том, что это отвращение появилось из-за пумы и кровавых остатков её трапезы. Обычно я с удовольствием ем овощи, но сейчас порядочно проголодалась и хотела мяса.

Оскар оторвал взгляд от игры.

– На этот раз ты окончательно проснулась? – спросил он.

– В смысле?

– До этого ты была какая-то странная.

Я нахмурила брови:

– До этого?

– Да. Несколько часов назад.

Я взглянула на кухонные часы. Было почти шесть вечера. Я проспала весь день. Вернее, так я думала.

– Я что… просыпалась до этого?

Мама вдруг перестала помешивать в кастрюле и вместе с Оскаром посмотрела на меня взглядом, говорившим «что-такое-с-ней-произошло».

– Ты совсем ничего не помнишь? – спросила мама. – Ты съела шесть бутербродов с сыром…

Я покачала головой. Похоже, это объясняло крошки на тарелке – возможно, я была несправедлива к Тупику.

– Ты сейчас в порядке? – спросила мама.

– Думаю… да. То есть всё тело ломит, но…

Меня взволновало то, что я совсем не помнила о съеденных бутербродах. Но, с другой стороны, это и естественно – от всей этой магии можно стать немного странным.

– Где Лия? – спросила я.

– Она дежурит у моста. Мы меняемся.

– Я схожу туда на минутку… и посмотрю, – сказала я, хотя мои ноги и живот определённо желали остаться на кухне, по крайней мере до появления на столе ужина.

Оскар отложил телефон в сторону.

– Я с тобой, – сказал он.

– Хорошо, – согласилась мама. – Но еда будет готова через десять минут.

Лия сидела на старой садовой скамейке тёти Исы, которую она перенесла на песчаный берег ручья недалеко от моста. У её ног журчала вода, а она сидела с арфой на коленях, наигрывая длинные мягкие рулады и им подпевая. Это не была песня «Кармелии», на самом деле, звучавшее едва можно было назвать мелодией. Это больше напоминало…

Нет, не просто напоминало. Это и была дикая песня.

– Что вы делаете? – спросила я.

Она слегка вздрогнула и перестала наигрывать.

– Мне кажется, я там что-то видела, –