«Слишком вы, людишки, ленивые. Потому и смертные!»

Созвучно с нынешним положением: умирать среди чужих и в чужом краю не хочется. Вот и пригодилась каждая правильно используемая свободная минутка. Ближе к вечеру, когда топот сапог в госпитале затих, а поиски заговорщиков завершились, к прячущемуся Труммеру коротко заглянула Оюкен.

– Ты как тут? – прошептала она в открывшуюся щель.

– Умираю от жажды! – признался Поль. – Вода закончилась. Но ещё больше умираю из-за отсутствия, извини меня, горшка.

– Потерпи ещё немножко, сейчас переведём тебя обратно в комнату отдыха, – пообещала она. И только после этого рассмотрела резкие изменения в одежде чужака, ощутила неприятные горелые запахи и заметила пропажу выступающих камней и одеял: – Что здесь случилось?!

При этом настолько испугалась, что стала заикаться. Труммер как мог её успокоил:

– Побочные последствия одного моего не совсем удачного эксперимента. – И попытался оправдаться: – Надо же было мне как-то залечивать собственные раны?

Сиделка на это только и смогла прошептать:

– А если бы ты разрушил весь госпиталь?

После чего удалилась с таким выражением на лице, словно уже никогда и ни за что сюда не вернётся. Да так оно и получилось. Благо, что у неё имелись соратники и сообщники. Точнее, ещё один оставался на территории госпиталя и заявился через четверть часа со словами:

– Чем ты нашу красавицу так ошарашил? Она сама не своя ко мне прибежала…

Но рассмотрев резко изменившийся дизайн тесного схрона, только присвистнул, чуть не выронив новый халат, подобный которому и сам носил. Пришлось а’перву обрывать неуместные здесь трели:

– Не свисти, любовниц не будет! – Озадачив союзника поговоркой, стал его поторапливать: – Веди скорей к туалету! Иначе эта богадельня всё-таки рухнет, подмытая до основания…

– Наш госпиталь – лучший на материке, – ворчал обиженный врач.

– Уже не твой, раз ты отправляешься в бега.

– И что значит «любовниц»? Я своей жене не изменяю, иных женщин для близости у меня нет! – При этом он как-то особенно глянул на Оюкен, скромно сидящую в уголке.

– Потому и нет… что свистишь! – уже сквозь сжатые зубы прошипел Труммер, проскальзывая мимо местного эскулапа в туалетную комнату.

А когда вышел оттуда, блаженно улыбаясь и расслабленно дыша, признался:

– Да ладно тебе хмуриться! Шучу я так, шучу… по поводу госпиталя. Лучше скажите, как нашему жандарму скрыться удалось? Или куда спрятался?

Ответить врач не успел. Чуть не выломав двери, в его личный кабинет вломились с грохотом трое крепких мордоворотов, одетых в больничные пижамы. Но в руке у каждого имелось по неуклюжему, громоздкому револьверу. Ещё и взревел один из них со злорадствующим восторгом:

– Ага! Попались, сволочи! Быстро признавайтесь, что это за тип и что он здесь делает?

Самое слабое звено не выдержало первым: с непонятным всхлипом женщина потеряла сознание и стекла со стула на пол. Да и доктор оказался близок к обмороку, потому что стал белее своего белого халата. Наверняка в его сознании превалировало только одно ужасное слово: «Катастрофа!» А в остекленевших глазах отражалась картинка ближайшего будущего: измученные родственники, друзья и соратники, уныло звенящие кандалами и бредущие на каторгу.

Провал – во всей его красе.

Глава пятнадцатая. Зубастая жертва

Пока его союзники падали в обморок или прощались со своими мечтами, Труммер действовал смело и целенаправленно. Единственно, чего опасался, так это непроизвольных выстрелов и нечаянных ранений. Тем более что стволы были направлены прямо в головы заговорщиков. Ну, разве что после обморока медсестры и окаменения врача все три револьвера сместились на тушку чужака.

Поэтому первым делом Поль попросту нарушил связующие структуры опасного оружия. Порошком железо не осыпалось и на кусочки не развалилось, но зато стало мягким, как тёплый воск, и по всем статьям не пригодным к использованию. Что с его револьвером что-то не так, сообразил первым тот самый горлопан. Да он и стоял впереди своих подельников:

– Что за ерунда? – пробормотал он, поднося оружие чуть ли не к своему носу, разглядывая его и с некоторым ужасом сминая мягкий курок.

Тогда как его напарники уже падали на пол, можно сказать, почти бездыханными тушками. А там и лидер этой невоспитанной компашки свалился с ног, успев промычать что-то несуразное. Убивать их а’перв не стал, пусть лучше все пока думают, что он вгоняет своих врагов в состояние инсульта. Или инфаркта. Иначе могут и союзники испугаться, приняв гостя из-за Грани за исчадие ада.

Ещё последнее тело валилось с ног, а Труммер уже метнулся к двери. Вначале выглянул в коридор, убедился, что никто рядом не стоит, на помощь фальшивым больным не несётся, да и вообще излишнего любопытства не проявляет. Всё-таки кабинет этот находился в самой оконечности крыла, и здесь просто так больные или медсёстры не околачивались. Хотя не факт, что наблюдение снято. Ведь как-то эти вот соглядатаи выследили визит постороннего? Или они только сами оставались здесь на подпольной работе?

Закрыв плотно двери, поощер ещё и стулом их подпёр, и только потом озадачился приведением в чувство своих союзников. Начал с доктора, который к данному моменту из крайне бледного патиссона превратился в розовый помидор.

– Эй, дружище? – Поль не только поддерживал эскулапа под локоток, но ещё и своими основными умениями пользовался, взбадривая, подлечивая и восстанавливая. – Ты как? Присядь пока… И кончай нервничать, уже всё позади. Только и надо будет незаметно развезти этих буйнопомешанных больных по иным палатам или отделениям. Ей?.. Дыши! Глубже дыши! Вот, молодец…

После чего, сожалея, что до сих пор не знает имени врача, стал приводить в сознание даму, пострадавшую от всплеска негативных эмоций. Вот с ней пришлось повозиться изрядно. Вряд ли она являлась настолько мнительной. Скорей всего прежние переживания наслоились, ну а неожиданность появления брутальной троицы просто надломила моральный дух окончательно. Да и сердечко весьма слабеньким оказалось.

Чуть позже прозвучал комментарий оклемавшегося врача:

– Бедняжка! Целый день на нервах, и тут такое…

Он тоже подключился к восстановительной терапии, чуть ли не отталкивая чужака от женщины. И как-то слишком уж ревниво отнёсся к касаниям рук Труммера к прекрасному телу. Но Оюкен, уже максимально взбодрённая и кипящая энергией, сама вскочила на ноги, словно не слишком озадачивалась прежним своим состоянием. Ещё и распоряжаться стала, с ходу опознав буйных больных:

– Эти трое в инфекционном лежали, якобы с подозрением на дизентерию. И раз здесь оказались, вдали от своей палаты, то не удивлюсь, что у них есть сообщник среди медперсонала. Но мы его моментально вычислим, ведь наверняка он станет искать их. Или интересоваться, что с ними случилось. Поэтому я – за каталкой. Будем развозить по одному в разные отделения, но в палаты интенсивной терапии.

Врач кривил носом, но слова своей подчинённой не оспаривал. Из чего следовало, что