В то утро, когда мы должны были отбыть в столицу, я лихорадочно высматривала его в толпе, испугавшись, что Мал может просто не явиться. Заметив его, произнесла короткую молитву в знак благодарности. Он молча и прямо сидел в седле и готовился влиться в колонну всадников.

Мы вышли до рассвета: извивающаяся процессия из лошадей и повозок, бредущая по широкой дороге, известной как Ви. Николай достал мне простой синий кафтан, но я спрятала его в багаже. Пока он не наберет достаточно людей, чтобы охранять меня, я просто очередной солдат в свите принца.

Когда солнце вышло из-за горизонта, меня охватил трепет слабой надежды. Мысль о том, чтобы занять место Дарклинга, пытаться пополнить ряды гришей и командовать Второй армией, все еще казалась невероятно пугающей. Но, по крайней мере, я хоть что-то делала, вместо того чтобы просто бегать от Дарклинга или ждать, пока он меня схватит. У меня было два усилителя Морозова, и я направлялась в место, которое может дать ответ, где искать третий. Мал был недоволен, но, глядя на утренние лучи солнца над верхушками деревьев, я ощутила уверенность, что смогу изменить его точку зрения.

Мое приподнятое настроение не пережило поездку через Крибирск. Мы уже проходили через этот хилый портовый городок после кораблекрушения, но я была слишком потрясена и сосредоточена на другом, чтобы успеть заметить, как сильно он изменился. На сей раз это было неизбежно.

Несмотря на то что Крибирск никогда не отличался особыми красотами, ради которых стоило бы посещать его, здешние тротуары бурлили, полные странниками и торговцами, королевскими стражами и работниками доков. Вдоль шумных улиц шли ряды оживленных лавок со снаряжением для путешествий в Каньон, тут также располагались кабаки и дома терпимости, которые обслуживали солдат из лагеря. Но сейчас улицы были тихими и почти пустыми. Большинство гостиниц и магазинов заколочено.

Но настоящее откровение случилось, когда мы добрались до церкви. Я помнила ее как аккуратное здание, увенчанное ярко-синими куполами. Теперь побеленные стены были исписаны именами, ряд за рядом выведенными алой краской, которая, высохнув, стала напоминать кровь. Ступеньки усыпаны кучками увядших букетов, небольшими иконками и догоревшими молитвенными свечками. Я увидела бутылки кваса, груды конфет и брошенную кем-то детскую куклу. Подношения погибшим.

Просмотрела имена:

Степан Рушкин, 57

Аня Сиренка, 13

Мика Ласки, 45

Ребека Ласки, 44

Петр Озеров, 22

Марина Коска, 19

Валентин Емки, 72

Саша Пенкин, 8 месяцев

Им не было конца. Мои пальцы вцепились в вожжи, а сердце сжали ледяные тиски. Нахлынули непрошеные воспоминания: мать, бегущая с ребенком на руках, спотыкающийся мужчина с открытым в беззвучном крике ртом, поглощаемый тьмой, испуганная бабушка, потерявшаяся в истеричной толпе. Я все видела. И случилось это благодаря мне.

Они были жителями Крибирска – города, который когда-то располагался прямо напротив Новокрибирска, по другую сторону Каньона. Город-побратим, полный знакомых, друзей, деловых партнеров. Людей, работающих на доках и управляющих скифами, переживших не один переплав. Они жили на границе с ужасом, считая, что, находясь дома или гуляя по улицам своего маленького портового городка, они в безопасности. А теперь все погибли, потому что мне не удалось остановить Дарклинга.

Мал оказался рядом со мной.

– Алина, – ласково позвал он, – поехали дальше.

Я покачала головой. Мне хотелось запомнить их всех: Ташу Штоль, Андрея Базина, Шуру Рученко. Столько, сколько смогу. Их уничтожил Дарклинг. Терзали ли они его во снах, как терзали меня?

– Мы должны остановить его, Мал, – хрипло сказала я. – Любой ценой.

Не знаю, что я надеялась от него услышать, но Мал не ответил. Вряд ли он хотел давать мне какие-либо обещания.

В конце концов он поехал дальше, но я заставила себя прочесть каждое имя, и только тогда развернулась и направила свою лошадь обратно на пустые улицы.

По мере удаления от Каньона в Крибирске появлялось все больше признаков жизни. Несколько лавок оказались открытыми, а на участке Ви, известном как «Путь коробейников», раскладывали свое добро купцы. Вдоль дороги выстроились пестрящие яркими тканями прилавки, которые были завалены товарами: тут продавали башмаки и молитвенные шали, деревянные игрушки и тупые ножики в кустарно сработанных ножнах. Многие прилавки были усыпаны чем-то похожим на кусочки камня и куриные кости.

– Провинье ости! – кричали торговцы. – Аученье ости!

Подлинные кости. Настоящие кости.

Когда я свесилась с крупа лошади, чтобы рассмотреть товар получше, один старик крикнул:

– Алина!

Я удивленно посмотрела на него. Мы знакомы?

Ко мне тут же подъехал Николай. Подвел своего коня и забрал у меня вожжи, грубо дергая за них, чтобы увести меня от прилавка.

– Ничего не нужно, спасибо, – ответил он старику.

– Алина! – крикнул тот. – Аученье Алина!

– Подожди, – попросила я, изворачиваясь в седле, чтобы лучше рассмотреть лицо старика. Он поправлял товары на столе. Осознав, что мы ничего не купим, торговец резко потерял к нам интерес.

– Стой! – настаивала я. – Он меня узнал.

– Нет.

– Но он позвал меня по имени! – рассердилась я, забирая из рук принца свои вожжи.

– Он пытался продать твои мощи. Кости пальцев. Подлинная Санкта-Алина.

Я замерла, по телу прошла дрожь. Моя лошадь рассеянно трусила вперед.

– Подлинная Алина, – ошеломленно повторила я.

Николаю явно стало неловко.

– Ходят слухи, что ты умерла в Каньоне. Люди уже много месяцев продают части твоего тела по всей Равке. Из тебя вышел хороший амулет на удачу.

– Предполагается, что это мои пальцы?!

– Костяшки, пальцы ног, кусочки ребер.

Меня затошнило. Я оглянулась, надеясь увидеть Мала и поговорить с кем-то, кому я дорога.

– Конечно, – продолжил Николай, – если бы хоть половина из них действительно была твоими пальцами, у тебя должна была быть сотня ног. Но суеверия – мощная штука.

– Как и вера, – отозвался голос позади меня, и, обернувшись, я с удивлением обнаружила Толю, восседающего на огромном черном жеребце. Его лицо сияло торжественностью.

Это было слишком. Весь мой оптимизм улетучился. Внезапно показалось, будто само небо давит на меня сверху, загоняя в ловушку. Я пустила лошадь в галоп. Из меня всегда была никудышная наездница, но я крепко держалась в седле и не останавливалась, пока Крибирск не остался далеко позади и я не перестала слышать громыхание костей.

Той ночью мы остановились в гостинице в небольшой деревушке под названием Верность, где нас встретила вооруженная группа солдат Первой армии. Вскоре я узнала, что большинство из них были из двадцать второго – полка, в котором служил Николай и который в итоге помог провести северную кампанию. По всей видимости, принц хотел поехать в Ос Альту в окружении друзей. Я его не винила.

Он выглядел довольно расслабленно в их обществе, и я снова заметила, как изменилось его поведение. Парень с легкостью сменил роль бойкого авантюриста на высокомерного принца, а теперь стал любимым командиром, солдатом, который беспечно