– Алина, если нас найдут, меня, скорее всего, арестуют. Ты, может, и заклинательница Солнца, но я – обычный солдат, ослушавшийся приказов.

– Приказов Дарклинга.

– Не имеет значения.

– Значит, я сделаю так, чтобы это имело значение. Кроме того, нас никто не найдет. Мы причалим к Западной Равке, встретимся с клиентом Штурмхонда и решим, что делать дальше.

Мал притянул меня к себе.

– Почему с тобой всегда так много проблем?

– Мне нравится думать о себе как о восхитительной девушке с невероятно сложным характером.

Когда он наклонился меня поцеловать, в тишине раздался голос Штурмхонда:

– Может, оставим нежности на потом? Я хочу прибыть на место до рассвета.

Мал вздохнул.

– Когда-нибудь я надеру ему зад.

– Я помогу.

Он взял меня за руку, и мы вернулись к остальным.

Штурмхонд передал Петру конверт, запечатанный каплей бледно-голубого воска, и похлопал его по спине. Может, дело было в лунном свете, но первый помощник капитана выглядел так, будто готов расплакаться. Толя и Тамара перелезли через перила, крепко держась за свисающую с борта шхуны лестницу.

Я выглянула за борт, где ожидала увидеть обычную шлюпку, но была очень удивлена, разглядев суденышко, подпрыгивающее на волнах подле «Волка волн». Никогда еще мне не доводилось видеть такую лодку. Два ее корпуса выглядели как пара полых ботинок, скрепленных между собой палубой с гигантской дырой в центре.

Мы с Малом последовали за остальными, осторожно ступив на один из изогнутых корпусов. Затем прошли вдоль него и спустились на центральную палубу, где между двух мачт гнездился притопленный кубрик. Штурмхонд прыгнул за нами, после чего взобрался на возвышение за кубриком и встал за штурвал.

– Что это такое? – спросила я.

– Я зову ее «Колибри», – ответил он, поглядывая на какую-то карту, которую мне было не видно, – но подумываю сменить имя на «Жар-птицу». – Я резко втянула воздух, но Штурмхонд просто ухмыльнулся и отдал приказ: – Срезать якорь!

Тамара и Толя развязали узлы на кошках, цепляющих нас к «Волку волн». Анкерная линия, как змея, скользнула по корме «Колибри», а затем бесшумно упала в море. Я-то думала, что якорь нам понадобится, когда мы прибудем в порт, но Штурмхонду было виднее.

– Ставь паруса!

Паруса раскрылись. Хоть мачты «Колибри» были значительно короче, чем у шхуны, ее двойные паруса оказались огромными прямоугольными полотнищами. Понадобилось по два человека у каждого, чтобы поставить их.

Подул легкий ветерок, и мы отошли от «Волка волн». Штурмхонд наблюдал за исчезающей вдали шхуной. Мне не было видно его лица, но что-то подсказывало, что он мысленно прощался с ней. Затем капитан встряхнул головой и крикнул:

– Шквальные!

Гриши заняли позиции на каждом корпусе судна. Они воздели руки, и вокруг нас засвистел ветер, наполняя паруса. Штурмхонд скорректировал курс и потребовал увеличить скорость. Шквальные повиновались, и странное суденышко рвануло вперед.

– Вот, возьмите, – сказал капитан и кинул нам с Малом по паре очков. Они напоминали те, что носили фабрикаторы в мастерских Малого дворца. Я огляделась. Вся команда, включая Штурмхонда, натягивала такие же на головы. Мы последовали их примеру.

Секундой позже я была благодарна, что нам выдали очки, поскольку корсар вновь потребовал увеличить скорость. Паруса забились в такелаже над нами, и я почувствовала укол беспокойства. Куда он так торопится?

«Колибри» мчалась по морю, два ее полых корпуса скользили с волны на волну, едва касаясь поверхности воды. Я крепко держалась за сиденье. Мой желудок выворачивало при каждом толчке.

– Ладно, шквальные, – скомандовал Штурмхонд, – поднимайте нас. Матросы, к парусам! По моему сигналу!

Я повернулась к Малу.

– Что значит «поднимайте нас»?

– Пять! – крикнул Штурмхонд.

Экипаж начал двигаться против часовой стрелки, натягивая веревки.

– Четыре!

Шквальные развели руки шире.

– Три!

Между мачтами раздался гул, паруса расправлялись во всю длину.

– Два!

– Поднимайте! – закричали матросы. Шквальные широко взмахнули руками.

– Один! – заорал Штурмхонд.

Паруса вздулись вверх и вбок, резко раскрывшись над палубой, как два гигантских крыла. Мой желудок сжался, и случилось немыслимое – «Колибри» взлетела.

Я вцепилась в сиденье, бормоча старые молитвы себе под нос. Ветер так сильно обдувал мне лицо, что пришлось закрыть глаза. Мы поднялись в ночное небо.

Штурмхонд хохотал как обезумевший. Шквальные по очереди перекрикивались друг с другом, чтобы убедиться в стабильности восходящего потока. Казалось, сердце готово выскочить у меня из груди.

«Ради всех святых, – подумала я. – Это невероятно!»

– Алина! – пытался перекричать потоки ветра Мал.

– Что? – выдавила я, крепко стиснув зубы.

– Алина, открой глаза! Ты должна это увидеть!

Я быстро покачала головой. Именно этого я видеть не должна!

Мал взял меня за окоченевшую ладонь.

– Ну же, хоть попробуй.

Я прерывисто вдохнула и заставила себя открыть глаза. Нас окружали звезды. Наверху паруса растянулись двумя широкими дугами, как натянутая тетива луков.

Я знала, что делать этого не стоит, но не удержалась и вытянула шею над краем кубрика. Рев ветра оглушал. Далеко внизу, освещаемые луной волны покрылись рябью, выглядевшей как яркая чешуя медленно плывущего змея. Если бы мы упали, то разбились бы о его спину.

У меня вырвался восторженный и истерический смешок. Мы летим. Летим!

Мал сжал мою руку и издал ликующий клич.

– Это невозможно! – закричала я.

Штурмхонд гикнул.

– Когда люди говорят «невозможно», чаще всего они имеют в виду «маловероятно».

В очках, отражающих лунный свет, в развевающейся вокруг ног шинели он походил на полного безумца.

Я отчаянно старалась дышать. Ветер уверенно нес нас вперед. Шквальные и экипаж выглядели сосредоточенными, но спокойными. Мало-помалу тяжесть в моей груди начала убывать, и я расслабилась.

– Откуда взялась эта штука? – крикнула я Штурмхонду.

– Я сам ее придумал и построил. Правда, не обошлось без аварий на нескольких прототипах.

У меня перехватило дыхание. Последнее, чего мне хотелось, это разбиться вдребезги.

Мал склонился над краем кубрика, пытаясь лучше рассмотреть крупные пушки, расположенные на переднем крае корпусов.

– Эти пушки многоствольные!

– И они самозарядные. Не нужно тратить время на перезарядку. Делают двести выстрелов в минуту.

– Это…

– Невозможно? Их единственный минус: перегрев, но этой модели он не страшен. Я нанял земенского оружейника, чтобы он решил эту проблему. Они, конечно, маленькие ублюдочные варвары, но умеют пользоваться оружием. Сиденья вращаются так, что можно стрелять с любого угла.

– И обрушить огонь на врага! – радостно воскликнул Мал. – Если бы у Равки были такие…

– Неплохое преимущество, не так ли? Но тогда Первой и Второй армии пришлось бы работать вместе.

Я вспомнила слова Дарклинга, сказанные когда-то давно: «Эпоха гришей подходит к концу». Его выходом было обратить Каньон в оружие. Но что, если такие люди, как Штурмхонд, могут изменить силу гришей? Я посмотрела на палубу «Колибри», на матросов и шквальных, работающих плечом к плечу, на Толю с Тамарой, сидящих за этими грозными пушками. Это возможно.

«Он корсар, – напомнила я себе. – И вполне может опуститься до спекуляций на войне». Пушки Штурмхонда подарили бы Равке преимущество, но с той же легкостью их могли бы использовать наши враги.

От грустных мыслей меня отвлекли яркие огни порта. Огромный маяк залива Алхем. Мы почти на