– А нам че делать?

– Че делать… сымать штаны и бегать! Сидеть, проводника ждать…

– Своих надо собрать.

– Вы че, идиоты? – спросил Моряк.

Говорили все, кстати, строго по-русски, не было ни одного украиноязычного. Хотя украинцы были – но и они говорили по-русски.

Просто по-русски получалось говорить само собой, а на мове надо было слова вспоминать. Кроме того, на мове не было ни мата, ни уголовного жаргона, многие военные термины тоже не переводились на мову.

– Ну приедет Проводник, и че мы ему скажем? Андрей Евгеньевич, мы тут сидели на попе ровно, вас ждали?

– Надо пацанов из города вытаскивать, работать с побратимами из Нацгвардии. Подгребать под себя все оружие, надо брать тракторный и танковый заводы.

– А если нас потом за это и раком нагнут?

– Кто?

– Ну…

– Петя? Да он, наверное, давно в Рашку дрыснул. Поближе к своей фабрике. Пидор жирный, тварь. Легитимный…

– Не, он не пидор, у него дети есть, – сказал кто-то, – это наш армян пидор…

День спустя нацистские боевики пошли на штурм Харьковского танкового завода имени Морозова.

Харьковский завод имени Морозова был осколком той гигантской промышленной мощи, которую Украина получила в наследство от единой страны, от великой империи. Заводами, равными ему, были только что харьковский «Турбоатом», Николаевские верфи, днепропетровский «Южмаш», запорожский завод «Мотор Сич». Это был один из крупнейших в мире танковых заводов, на нем разработали и выпускали легендарную «тридцатьчетверку», танк Победы. Он же выпустил первый в СССР танк третьего поколения – Т-64. После того как Украина стала независимой, все эти заводы влачили жалкое существование, не имея часто и пятой части той загрузки, которая была ранее и которая была им нужна. Как говорили «национально-свидомые», нам заводы не нужны, потому что на них работают одни рабы. Парадокс, но о большинстве заводов украинские власти вспомнили только, когда началась безумная, кровопролитная война на Востоке и потребовалось оружие, которым бы одни граждане Украины убивали бы других граждан Украины.

Харьков, впрочем, всегда имел свое, особое мнение относительно заводов, русского языка, бандеровщины и прочего. И взаимоотношения Харькова и Киева базировались на очень непрочном согласии.

Предыдущий день они колесили по городу, собирали своих, кто уцелел, беседовали с полицией, с нацгвардейцами. К концу дня на их сторону перешла уже солидная сила – полицейские, нацгвардейцы, несколько бронетранспортеров с экипажами. Один раз офицера, который отказался переходить на сторону нацистов и базлал что-то о присяге, банально расстреляли. Заодно и продемонстрировали на примере, что такое зомби и как от них можно спастись. Главное – стрелять в голову.

Завод Морозова был столь огромен, что к нему специально подвели ветку метро – в Харькове было приличное метро, три ветки. Но они шли поверху, так как, зайдя в метро, ты с гарантией не вернулся бы.

Лысый ехал в бронированном банковском бусике, которому зомби были не страшны, а перед ними ехал огромный бронированный «КрАЗ» с пулеметной установкой. «КрАЗ» был выкрашен не в защитный, а в черный цвет – они его подломили на территории автобазы МВД. Мало кто знал, что Аваков накапливал там технику для государственного переворота.

За ними шли еще две машины, в том числе «КамАЗ» – самосвал…

За эти два дня ситуация в Харькове полностью вышла из-под контроля… точнее, даже не так – власть даже не пыталась взять ее под контроль. На углу горел дорогущий полицейский «Мицубиши», на закупке которого Аваков и его присные немало погрели руки, то тут то там вспыхивала стрельба. Людей было уже не так много, если кто и уцелел – они сидели по домам и были обречены: никто и никому не помогал. Правые вытаскивали своих, менты обтяпывали свои дела – в основном грабили. Те же, кто готов был действовать в общественных интересах, были безоружны.

Они вышли на сороковую дорогу и встали, ждать еще людей. Должны были подъехать «общественные активисты», главным у них был волонтер по имени Дмитрий Романов. Он был русским, бывшим ментом, воевал на Донбассе, но не по идеологическим причинам, а из-за денег. «Потрапил в полон», был освобожден под честное слово, вернулся на ноль уже как торгаш. Был он типа волонтером – но придворным, так как был на зарплате в МВД, имел корочки советника министра. Он и его люди были кем-то вроде придворных маркитантов – ездили по передовой, предлагали снарягу, бронежилеты нормальные. Вийсковые платили – с тех денег, какие получали в качестве дани с контрабандистов. Сам же Дима делился с кем-то наверху – и понятно, что у этого «кого-то» был прямой интерес зажимать выдачу положенного по нормам, чтобы покупали у Димы. Дима за последние годы сильно поднялся, пересел с подержанного «Корандо» на новенький «Прадо». Еще он публиковал патриотические посты в «Фейсбуке» и «Твиттере» и немного жертвовал на реабилитацию ветеранов АТО.

Но мало кто знал про еще одну ипостась Романова. Он ездил по фронту, присматривался, говорил с людьми по душам, оставлял номер телефона – мол, дембельнешься – позвони, найдем работу, устроим. Отзвонившихся он вязал кровью и формировал разборные бригады и группы исполнителей мафии…

Машины встали у самого въезда в город, справа от них был знак «Харькiв», в цветах державного прапора, но обветшалый сильно. Вперед шла дорога, по частной в основном застройке, на горизонте виднелись дымы. Справа была Салтовка, оттуда постоянно шли и шли зомби, снайперы их валили из винтовок с глушителями – но они шли и шли.

Лысому надоело сидеть в прокуренной коробке, и он взялся за дверь.

– Э, ты куда?

– Отлить.

– Смотри, чтобы не откусили.

Раздался хохот.

Лысый выбрался из машины, поправил автомат. Мир изменился, неожиданно и страшно, и никто не знал, каким будет новый.

Он отошел к канаве, расстегнул ширинку и начал прудить… и тут заметил, что по траве как-будто прошла какая-то волна…

Будь Лысый смелым, он бы остался посмотреть или выстрелил. Но он был трусом, и на фронте это его спасало. Он бросился назад, даже не застегивая штаны, и влетел в дверь бусика,