– Да как сказать… по уму-то, конечно, проще. Но… я, кстати, слышал, на президиуме уже был разговор.
Опа!
А вот это ж…
Это кто это проболтался? Скорее всего, Широбоков, с Сарапула. Надо было его еще тогда гнать. Он только заступничеством Вересенина, премьера, на своем месте остался, мол, кто из нас не грешен, да и жизнь сейчас такая – иногда выпить надо. Да и Широбоков район держит, все у него работает – хоть и выпивает, а дело знает. Вот с этим я не был согласен. Одно дело – рюмку-другую пропустить, если событие какое, или по делу посидеть. И совсем другое – через день да каждый день квасить. Если мир по звизде пошел, хуже войны, а ты не можешь взять себя в руки и слезть со стакана – грош тебе цена и как человеку, и как руководителю. А по пьяни можно многое сболтнуть.
Я ничего не ответил. Вообще не отреагировал.
– В порту все штатно?
– А что там сделается. Слушай… ты оружие везешь?
– Да.
– Не в службу, а в дружбу – продай сколько-то. У нас тут охота, а гладким все не наохотишь. И в Ижевск не наездишься.
– У меня под отчет.
– Да брось. Все оформим, заплатим, как положено, через администрацию.
Я прикинул, что к чему.
– Кое-что продам. Из обменного. Но немного.
– А нам что есть, все дай. И все будет мало.
Не верю.
Короче, продал я Забродину десять карабинов с глушаками, патронов, часть денег тут же и отдал – за обработку грузов в порту. Остальное оприходовал. Тронулись, почти сразу вышли на порт.
Там уже шла погрузка.
Две баржи, по две тысячи каждая – небольшие, самоходные. Погрузка сразу контейнерами шла, кранами. Там же, на причале, собралась и моя группа. Кто-то даже заигрывал с какой-то дамой в робе – крановщица, что ли.
Нашли время.
Команда собиралась постепенно, люди в ней разные, но всех я знаю давно. Кто-то до Катастрофы служил, кто-то на фуре колесил по России-матушке. Но теперь профессия у всех одна – экспедитор.
По нынешним временам приравнена почти что к спецназу.
Что должен уметь экспедитор? Должностную писал я, профессия гражданская, хотя уже просто экспедитор – приравнивается к начальнику цеха. Экспедитор должен знать правила безопасности на замертвяченной и контролируемой бандитами территории, уметь стрелять и вести боевые действия в одиночку и группой, уметь водить грузовик и локомотив, знать устройство порта и суметь при необходимости справиться с краном, знать блатной жаргон и уметь вести себя при разговорах с блатными, знать цены на основные товары и уметь договариваться и торговаться. Наконец, быть образцовым в моральном отношении, не шляться по борделям, не курить и не пить, если предложат, потому что проблемы начинаются чаще всего с этого. Споить и тиснуть товар или подсунуть сигу с наркотой – запросто.
И таких людей я подобрал.
Обучились всему просто: каждый, что умел, тому учил всех других. Если чего-то не умел никто – искали учителей и учились. Понятно, что зарплата у всех соответствует риску… кроме того, я закрываю глаза на все гешефты и все проступки. Понятное дело, что, кто ходит в Новгород, тот бедным человеком не может быть по определению. Правила три – не крысить, не делать ничего, что подставило бы всю группу, и не зарываться. Жадность фраера сгубила – слыхали?
– Пацаны?
Со всеми обнялись. Представлять сейчас никого не буду, потом по ходу познакомитесь.
– В столовку идем, там поговорим. Жека, останься, присмотри за грузом. Твою порцию мы тебе принесем.
– Ага.
Жека, понятно, был недоволен – но он самый младший из всех. Пусть привыкает.
Одной из давно забытых и теперь к общему удовлетворению восстановленных традиций были снова появившиеся рабочие столовки.
Появились они и потому, что большую долю взаимоотношений в экономике теперь занимал натуральный обмен, и потому, что куда-то ходить и перекусывать сейчас опасно по определению, даже у нас. Так что лучше питаться на работе.
Столовка была, как и положено рабочей столовке, грязной, но вкусной. Сегодня была уха, взяли по порции ухи, на второе – картошка с мясом, по две порции враз взяли. Это крайний раз, когда мы едим по-человечески – дальше неделями на сухомятке да «чем бог послал». Я выставил на стол бутылку «сарапульской» – на всех, чисто символически. В рейсе сухой закон. И это не шутки, все знают – чего я не терплю, так это расхлябанности и самооправданий. Не можешь себя в руках держать – иди грузчиком работать.
– Так, пацаны, – сказал я, – сами понимаете, юг – это не Нижний. Готовы все?
– Так точно, – ответил за всех Саня-ВВ. Он мой тезка, краповый берет. В нашей группе – своего рода сержант, он за войну отвечает, в то время как я – за коммерцию. Но он и коммерс неплохой. С типично солдатской наглостью – заберет и спасибо не скажет.
– Я всех хочу услышать. По кругу.
Все, один за другим, подтвердили готовность.
– Тогда я вам скажу – не готов я.
– И никто не готов к тому, что нас там может ждать. Как вы знаете – мертвякам проще жить там, где тепло и где мало естественных препятствий. На равнине, то есть. И это как раз юг – там даже зимы нормальной не бывает. Потому – понты все в сторону, мол, мы в Новгород двенадцать раз ходили, что ты хочешь, студент. Оружие при себе, броник носить, вахты стоять, как положено. Поодиночке даже посрать не…
Юга я боялся. По двум причинам. Первая – мертвяки. Вторая – живые. Которые там могут быть – очень специфическими.
Что стало с Чечней или Дагестаном? Полно стволов плюс сложный рельеф местности и
