— Уильям, мне грустно это говорить, но мне нечего предложить — хорошего или хотя бы сносного. Тебе, конечно же, приходило в голову, что уязвленный муж в адмиралтействе может немало навредить карьере морского офицера?

— Да, я все тщательно взвесил, но знаете ли, я вместе с кузенами могу рассчитывать на пять, может, даже на семь голосов в палате общин, а именно оттуда и черпает сейчас поддержку кабинет министров, а вовсе не из палаты лордов. Так что, думаю, можно этим пренебречь.

— Ты знаешь об этих материях уж точно больше меня. Тогда поделюсь еще одним наблюдением — крайне неразумно доверяться человеку, которого не знаешь очень хорошо, особенно тому, кто тебя ненавидит. Я не имею в виду конкретно Рэя, это общее наблюдение. Весьма стоящее наблюдение.

— Я был уверен, что вы поддержите наш побег, — вскричал Баббингтон, пожимая Стивену руку.

— Ничего подобного, — возразил Стивен.

— Я всегда знал, что на всем флоте нет головы умнее, и я так и скажу Фанни, когда приведу «Тартарус» домой.

— Полагаю, он на блокаде Бреста?

— Именно, и мы отплываем в понедельник, если не будет каких-то отсрочек.

— Ты не встретишься с Софи.

— Боюсь, что так, очень жаль, но по крайней мере, мы поможем подготовить дом к ее приезду.

Стивен уже наблюдал, как капитан Обри, его офицеры и матросы готовят корабль к адмиральскому смотру, но никогда не видел, как Джек готовит дом к приезду любимой и давно не виденной жены. Впечатляющее зрелище, тем более, он пребывал в уверенности, что Софи может быть обижена. Джек нервничал, тревожился, постоянно возражал.

На кораблях королевского флота постоянно что-то подкрашивали, если позволяла погода, а на тех, где по команде «все по местам» корабль готовили к бою, как это происходило на всех кораблях Джека, плотник с помощниками и капитанский столяр считали само собой разумеющимся, что все переборки, внутренние стены, двери, рундуки и прочее следует каждый вечер убирать в трюм, а через час ставить на место.

Таким образом, Джек располагал высококвалифицированными рабочими, и не только своими, но и еще и с «Тартаруса», а также и двумя столярами из Портсмута: в среду они прошлись по дому, сняв все двери, ставни и окна, отчистили их, отшлифовали и покрыли первым слоем краски.

Теперь можно было накладывать второй слой быстросохнущей флотской краски, а затем прибирать все в пределах видимости, чтобы вечером воскресенья уже пользоваться основными комнатами, а оставшимися — в понедельник утром. А пока гамаки подвесили в денниках и каретном сарае, забитом мебелью.

— Стивен, ты не прочь подняться завтра пораньше? — спросил Джек в ту ночь. — Думаю, будь у нас еще немного времени, мы могли бы снять каменные плиты в холле, кухне, кладовке и чулане, отскоблить их до пристойного молочно-белого цвета, и выровнять углы. Это идея Баббингтона. Его трюмный старшина когда-то был отличным каменщиком, и он говорит, что нам нужны лишь швабра, мостки и пол бушеля пурбекского песка.

Стивен давно привык к невероятному дискомфорту жизни на море или в любом другом месте, где флот предпринимал неимоверные усилия по поддержанию ритуальной чистоты, но он никогда ранее не видел такой опустошенности, как в Эшгроу, когда разбитые на партии матросы с восходом солнца принялись за работу.

Теперь в доме отсутствовали все окна и двери — системой хитроумных растяжек и блоков их привязали на конюшне — так, чтобы выставить обе стороны на солнце и ветер, во всем доме звучал плеск воды, шорохи, топот, а мощные моряцкие голоса только усиливали впечатление, что дом был взят на абордаж и выпотрошен штормом.

Несмотря на божественную погоду, коттедж превратился во что-то среднее между мануфактурой, водозабором и исправительным домом, обитателей которого принуждали к тяжелому труду. Стивен с радостью убрался оттуда, отправившись с Мартином в Портсмут на двуколке, чтобы там посадить его на дилижанс до Солсбери.

Оторванный от крикета Мартин снова стал приятным собеседником, и они сполна насладились луговыми чеканами и каменками на холме Портсдаун, а потом в первый раз в жизни увидели, как средний пестрый дятел поедает муравьев, словно его большой зеленый сородич. Но в городе в Мартине возобладал будущий муж. Он вытащил из кармана список:

— Одно коническое сито, одно приспособление для вращения вертела и захват для него, три железных ложки, один марлевый мешок для желе, большой. Мэтьюрин, вы не будете возражать, если мы заглянем в скобяную лавку? Теперь, когда я уверен в своем жаловании, то могу замахнуться и на медное сито, и на бронзовые принадлежности к вертелу. Но это все нетривиальные приобретения, знаете ли, и я был бы премного благодарен за ваш совет.

Советы Стивена насчет вертелов недорого стоили, но он их раздавал на протяжении более чем получаса, проведенного в раздумьях и нерешительности — Мартина он искренне уважал. Но всей его глубокой привязанности не хватало на обсуждение достоинств различных видов котлов, луженых и с медным днищем. Стивен оставил Мартина с добродушной и бесконечно терпеливой женой хозяина лавки и отправился на другую сторону улицы к серебряных дел мастеру, у которого купил в подарок на свадьбу заварочный чайник, кувшин для сливок и сахарницу.

Вернувшись со свертком, он обнаружил Мартина разрывающимся между двумя оловянными горшками для заморозки, разными и по размеру, и по качеству.

— Прошу вас и вашу невесту принять это с моими наилучшими пожеланиями.

— Ах, — изумился Мартин. — Большое вам спасибо. Можно взглянуть?

— Вы не сможете потом завернуть так изящно.

— Я все потом упакую для джентльмена, — охотно ввязалась в разговор жена лавочника.

— Честное слово, Мэтьюрин! — воскликнул Мартин, рассматривая чайник, — это очень щедро с вашей стороны... я так благодарен... Полли будет довольна. Благослови вас Господь.

— Эй, сэр, вы о чем думаете? — сердито окликнул Стивена ювелир, вбежав в лавку. — Если бы Боб не заметил, что вы зашли к миссис Вестби, на кого бы я был похож? На шута горохового,