– Я понимаю принцип, по которому существуют группы меньшинств в обществе. Правда. В них существуют братство и неписаный кодекс молчания. Но у нас на руках брошенный ребенок и труп мужчины, а мы даже не знаем наверняка, румыны ли они.

Мужчина задумался на мгновение.

– Это кажется вполне логичным, принимая во внимание все факты, – произнес он, глядя ей прямо в глаза.

Стейси мгновенно все поняла. Василе не мог знать, какими фактами располагает полиция. Значит, их догадка оказалась правильной.

– И нам кажется, что кто-то у Робертсонов в этом как-то замешан.

– Я могу понять, откуда у вас такие мысли. – Василе кивнул.

Еще одна правильная догадка.

– Работницы там очень боятся всех и каждого.

– Полагаю, что да.

– Хотя все они находятся в стране легально.

– М-м-м-м-м… – Мужчина пожал плечами.

Значит, возможно, не все.

– Мне кажется, что мать ребенка может работать там, – предположила Стейси.

– Возможно. – Мужчина развел руками.

– Сэр, а вы никак не могли бы…

– Мне кажется, что у матери младенца имелась очень серьезная причина отказаться от него. Думаю, что она должна была очень его любить, чтобы решиться на такое. Такое решение легким не назовешь.

Он что, советует ей не связываться с этим?

– Но, может быть, мы сможем помочь матери. Если вы поможете разыскать ее, то мы могли бы…

– Вы помните про рейд на ферму в Лае?

Стейси утвердительно кивнула. Это был тот рейд, о котором рассказывала Девон.

– Кто-то в румынском землячестве был слишком обеспокоен безопасностью детей, живших там, и позвонил в соответствующие органы.

Стейси снова кивнула – на этот раз понимающе.

– Звонок был анонимный, но через три дня дочь этого тайного информатора была жестоко изнасилована, – закончил мужчина, глядя в окно.

В дверях кухни появилась какая-то тень.

Стейси чуть не задохнулась, когда все фрагменты сложились у нее в полную картину.

– Марианна… – выдохнула она.

– Мне жаль этого малыша, офицер, но Марианна – мой bebelus[60], и я должен ее защищать. Так что я ничего не могу вам сказать.

Едва сдерживаемые эмоции в его голосе проникли Стейси прямо в сердце. Как детектив, она хотела выяснить имена, даты и подробности происшедшего, с тем чтобы насильники предстали перед судом.

Но, словно прочитав ее мысли, мужчина покачал головой:

– Она этого не хочет.

Констебль взяла его за руку и сглотнула.

– Сэр, мне жаль, что вам пришлось столько пережить, и я благодарю вас за ваше время.

Стейси встала и вышла на улицу, не сомневаясь в том, что Василе знает ответы на все ее вопросы.

Но она не станет больше задавать их ему. Эта семья и так слишком много перенесла.

Глава 60

Ким припарковалась возле входа в родильное отделение больницы в Рассел-Холл. Этот вход оставался единственным доступным, после того как заканчивалось время посещения больных.

Она решила не обращать внимания на то, что сестра в палате сказала ей, что посещения запрещены. Дверь открылась, и на пороге показалась женщина в пятнистом халате и мохнатых тапочках, в руках у которой были одинокая сигарета и дешевая зажигалка. Инспектор воспользовалась возможностью и проскользнула в дверь прежде, чем та закрылась.

Жутко воняющие дезинфектантом коридоры были пусты. Ким прошла мимо центрального вестибюля и стойки с указателями. Она уже давно потеряла счет своим посещениям приемного отделения этой больницы.

Нажав кнопку вызова, Стоун представилась детективом-инспектором. Дверь со щелчком открылась, и Ким прошла к сестринскому посту. Две дамы, одетые во все голубое, отодвинули в сторону полупустую коробку с пиццей. Только в ночной смене люди едят ланч в десять часов вечера.

– Мне необходимо поговорить с Салли Саммерс.

Старшая женщина понимающе взглянула на нее.

– Что-то ваш голос слишком напоминает мне голос ее сестры, с которой я говорила полчаса назад и которой было сказано, что для посещений уже слишком поздно.

– Я не доставлю вам никаких проблем. – Инспектор пожала плечами. – Мне просто надо с ней переговорить.

Та сестра, что была помоложе, ничего не сказала и открыла папку.

– Послушайте, офицер, мне кажется, что вам надо прийти завтра, когда…

– Завтра я могу быть уже на месте третьего убийства. – Детектив сделала паузу. – Я уверена, что вы видели новости по телевизору…

– Проститутки?

Ким кивнула и увидела, как женщина скрылась за маской равнодушия, как за римскими шторами. Детектив хорошо знала эту реакцию. Она была характерна для большей части населения. Проститутки не имели прав, которыми обладали остальные жители. Они сами были виноваты в своей судьбе, даже если этой судьбой была жестокая, ужасающая смерть. Большинство людей не решались вслух произносить мысль, которая гнездилась в головах у всех «добропорядочных граждан». Мысль эта заключалась в том, что Ким лучше было бы заняться расследованием преступлений, совершенных против уважаемых людей. Добропорядочные граждане никогда так не скажут, но наверняка подумают. Пожарник, погибший на своем посту, – герой, а его смерть – большая трагедия. Убитая проститутка – «слава богу, одной меньше». Все зависело от выбранной карьеры.

– Вторая комната по коридору, – сказала та сестра, которая была постарше, и кивнула вправо.

Ким поблагодарила ее и пошла вдоль темных палат.

В одной небольшой комнате на стене горел свет. Сал лежала на спине. Ее глаза были закрыты.

Инспектор постояла несколько мгновений, не удивляясь тому, что на лице ее старой подруги не было никаких следов. Весь урон был скрыт белоснежными хрустящими простынями. Стоун осторожно подошла к изножью кровати, стараясь не прервать ритмичного движения груди женщины, и осторожно подняла график, висевший на краю кровати. Записи были сделаны на медицинском жаргоне, но она поняла слова «рваная рана» и «ушиб». Читать список повреждений Ким тоже умела.

Она видела случаи и похуже. Сал слегка поколотили, и теперь у нее будет все болеть пару дней. Инспектор подозревала, что в больнице ее оставили лишь потому, что один из ударов пришелся по затылку. Кай хотел преподать ей урок, а не выводить ее из строя надолго.

Ким помнила, как, еще будучи констеблем, она однажды навещала в больнице проститутку, работавшую на улицах в Балсалл-Хит. Девушка утаила тридцать фунтов из заработанных ею за ночь денег. Тогда Стоун тоже читала список повреждений. Большинство из них были некоей формой наказания – они были нанесены для того, чтобы причинять максимальную боль в течение максимального периода времени. Рентген показал, что с каждой стороны у нее сломано по ребру – эти кости невозможно забрать в гипс, и они сами должны срастись с течением времени. А то, что они сломаны с обеих сторон, означало, что боль при движении будет мучительной. Повреждения на спине и ягодицах не позволяли проститутке садиться или ложиться, не испытывая при этом боль. Но хуже всего были ножевые раны. Девушке нанесли порезы с внутренней стороны обеих бедер, так что она не могла сделать ни одного шага, чтобы эти две раны не терлись одна о другую.

Сал еще повезло, подумала Ким, усаживаясь и наблюдая за равномерными