— Но это не страшно. И знаешь, почему? Потому что мне не нужны деньги.

Джек ослабил хватку, и Хардиман осел на мокрый тротуар. Энтони глядел на них, не проронив ни слова.

— Полагаю, ты предвидел это, мальчик, — сказал ему Джек, помогая Хардиману встать, — но даже не пытался сбежать. Думаю, твой дядя этого не одобрит. Кроме того, я догадываюсь, что голос в твоей голове — твоего друга Лофорама — кричал тебе, чтобы ты бежал. Потому что он знает, что случится дальше, правильно?

Джек схватил Энтони за руку и притянул к себе поближе.

— Только это не «он», а «оно». И это «оно» — довольно отвратительно.

— Что вам нужно? — заикаясь, спросил Хардиман. — Если не деньги, то что?

— Мне нужен мальчик, — ответил Джек и покрепче сжал руку, чувствуя, что Энтони пытается вырваться. — И не пытайся вешать лапшу на уши о том, что вы родственники, что ты за него в ответе, что ты о нем заботишься… Потому что это вранье.

— Я не могу вам позволить…

Джек посмотрел на него пристально.

— Ты купил этого несчастного ребенка у надзирателя — в работном доме на улице Кларендон — в прошлом году. Купил как раба. А сейчас ты должен мне сто гиней, которые я с тебя не возьму. По-моему — отличная сделка. А теперь — проваливай!

Хардиман взглянул в глаза Джеку и увидел в них пылающую ярость. Ничего не оставалось, кроме как уйти.

— Что вы со мной сделаете? — спросил Энтони после того, как Хардиман их покинул.

Джек отпустил руку мальчика и наклонился к нему.

— Я тебе помогу. — Джек взял его лицо обеими ладонями и пристально в него всмотрелся. — Голос в твоей голове принадлежит инопланетянину. Это существо — сгусток энергии и мыслей, пришедшее к нам из другого мира. Его на самом деле зовут Лофорам — тут оно сказало тебе правду. Но это единственная правда, все остальное — ложь.

— Из другого мира? — казалось, Энтони стал даже бледнее, чем обычно. — Почему его никто больше не видит? Почему только я?

— Потому что оно живет в твоей голове. Снаружи — только призрак, невидимый для человеческих глаз. Но большая его часть — сидит внутри тебя. И ест, чтобы выжить. Не догадываешься, что именно?

Джек убрал руки, и Энтони смог покачать головой. Голос превратился в испуганный шепот:

— Что?

— Тебя. Оно ест мысли в твоей голове. Поэтому оно все знает. Оно знает будущее, потому что оно само из будущего — его каким-то образом затянуло на Землю вихрем. Может быть, в результате какой-то войны, кто знает? Но теперь оно здесь — в тебе. Оно воспринимает энергию мыслей людей, которые задают тебе вопросы, и сразу же видит ответы. Этот дар…

— Это проклятие, — прошептал мальчик.

— Скорее, беда, которая с тобой приключилась.

Джек закатал рукав плаща. На запястье блеснул странный толстый браслет, похожий на прибор.

— Я сказал, что оно питается тобой, и это так. Оно ест тебя, Энтони, ест твои мысли. Если я его не изгоню, то ты высохнешь и умрешь.

Джек повернул маленькое колесико на крышке прибора и шагнул поближе к Энтони.

— Прошу вас… — сказал мальчик.

— Оно еще кричит? — спросил Джек и провернул колесико почти до упора.

Энтони Брэдшоу упал. Джек поднял маленькое тельце с земли и крепко сжал в руках. Веки мальчика задрожали. К лицу постепенно возвращался естественный цвет.

— Все будет хорошо, — прошептал Джек, — обещаю, все будет хорошо…

Старик оторвал взгляд от древнего потрепанного кресла, стоящего рядом с узкой кроватью. Тусклые глаза слезились от прожитых лет. Он с усилием сфокусировал взгляд на темной фигуре, возвышающейся рядом с ним.

— Джек?

— Энтони, как дела?

— Это на самом деле вы? А я думал, что сплю. Подойдите поближе — мои глаза уже почти не видят.

— Так лучше? — человек склонился к его постели.

Да, это был Джек — и он был все таким же, несмотря на прожитые годы.

— Вы… вы совсем не изменились, — с удивлением заметил Энтони Брэдшоу.

Джек рассмеялся.

— Напротив, я изменился, — ответил он, — но выгляжу так же.

Энтони улыбнулся и кивнул.

— Вы нашли? — он взял Джека за руку и крепко сжал. — Вы нашли ответ на свой вопрос — тот самый, который задали мне тогда в театре?

— Нет, — ответил Джек тихо, — но я и не пытался искать.

Джек выпрямился.

— Видишь ли, я знал это всегда, но никогда не хотел в это верить — в то, что никогда не умру, — сказал он и тихо добавил: — Умирают только мои друзья…

Энтони почувствовал, как опять проваливается в сон. В последние дни он очень много спал. Но он прожил отличную жизнь. Очень хорошую жизнь — с того самого дня, когда она началась по-настоящему. И он знал, кому за это обязан. Энтони услышал медленные шаги Джека, отходящего в сторону двери.

— Ты пришел… — сказал Энтони, почти засыпая, — ты пришел, чтобы сказать…

— Прощай… — услышал он шепот.

Сиделка подоткнула под Энтони шерстяное одеяло и села рядом, приготовившись коротать ночь.

— Мне показалось, вы с кем-то разговаривали, — сказала она, — а здесь никого нет… Но вы ведь с кем-то говорили? — спросила она нерешительно.

Энтони отвернулся.

— Я беседовал с другом, — ответил он тихо. — С лучшим другом. С самым лучшим другом в моей жизни…

Самая прекрасная музыка

Justin Richards

Донна села в кресло рядом с Доктором и огляделась. Огромный сводчатый зал был переполнен. Здесь не осталось буквально ни одного свободного места. Внимание мужчин, женщин, собаколюдей, гигантских раков — то есть всех разновидностей инопланетян, или кем бы они ни являлись, — было приковано к сцене, расположенной в передней части обширного помещения.

— Возможно, нам следовало приодеться, — заметил Доктор.

— Кому-то из нас, — ответила Донна.

— Ой… — казалось, он впервые заметил на ней платье. — Да…

— Как все это следует понимать?

— Не беспокойся, — заверил ее Доктор. — Они собрались здесь, чтобы слушать, а не смотреть. Нам еще повезло, что достался билет.

— Ты уже говорил.

— Неплохие, кстати, места.

— Итак, — продолжила Донна, — помимо самой прекрасной музыки во вселенной — хотя мать всегда мне говорила, что лучше «Битлз» музыки нет, — чего еще я должна здесь опасаться? Скажи хотя бы, где мы? Тут будут лазеры и танцоры? Нам придется зажигать свечи или типа того?

Доктор наклонился к ней поближе и тихо ответил:

— Это не совсем обычный концерт. Он знаменит во всей вселенной: «Концерт самой прекрасной музыки в Церкви Высокого Превознесения Потрясающих Небес» — это наиболее значимое культурное событие до начала Литературной Олимпиады в поместье Сплатт. Его играют только раз в десять лет.

Донна удивленно подняла брови.

— Обалдеть. А я думала, что «культура» — это что-то про йогурты.

Доктор ухмыльнулся.

— Неплохо, — сказал он, — даже смешно. Но нет, «культура» — это не про йогурты.

— Ну и что же в нем такого особенного? Лучшие группы вселенной дают благотворительный концерт?

— Всего одну пьесу. Полагаю, выступит дитя — лучший учащийся церковной школы. Он сыграет на инструменте,